Рок-портреты. 14. Революция Егора Летова (часть 1)

Введение

Эта статья изначально замышлялась в качестве одной из глав текста «Рок и фашизм», но быстро переросла заданные рамки. Поэтому она начинается с рассмотрения обвинений Летова в фашизме.

Егора Летова, лидера группы «Гражданская Оборона», часто обвиняли в фашистских симпатиях. Эти обвинения не просто создавали Егору скандальную репутацию, но сильно его угнетали и действительно портили ему жизнь.

Ещё в 1986 году про группу в омской газете появилась пасквильная статья «Под чужим голосом», которая наделала много шума. «Меня представили в статье как фашиста-диссидента какого-то, дебила совершенного. Причем, именно как фашиста. Про нас стали ходить слухи, что свастики на домах рисуем огромные, вызывают бригады маляров, которые эти свастики закрашивают»¹, — вспоминал Летов.

Статья действительно была пафосной и подлой, наполненной передёргиваниями и риторическими восклицаниями: «Как случилось, что среди нас выросли и безбедно устроились в жизни молодые люди, для которых ничего не свято? Не слишком ли снисходительны окружающие, допуская игру выросших детей в атрибутику, причёски, одежду панков — игру, не имеющую ничего общего с модой, эстетикой, потому что оборачивается полным порабощением личности, духовной нищетой, повторением цитат из передач, сфабрикованных антисоветчиками за рубежом. И ещё — неумением радоваться добру, хорошо сделанному делу, дружбе, любви»².

С наступлением рыночной демократии, в отношении официоза к Летову мало что изменилось, количество гневного пафоса не убавилось. Ещё бы! Ведь в редакциях остались прежние люди. И те, кто вчера писал доносы в КГБ, сделались яростными сторонниками рыночной демократии и новой буржуазной власти.

Та самая Светлана Васильева, которая написала журналистский донос на Летова и его друзей, теперь является «золотым пером России»³! Высшей награды российского Союза журналистов она удостоилась в нулевые годы за «цикл материалов по вопросам культуры». Теперь она пламенно любит адмирала Колчака, болеет сердцем о восстановлении соборов. При советской власти боролась с «антисоветчиками», а при антисоветской власти принялась антисоветчиков восхвалять. Так что подлец и доносчик, он при любом режиме подлец и доносчик. Знайте же, дорогие омичи, что ваша журналистка Светлана Васильева — доносчица, которая поломала жизни многим людям, в том числе очень талантливым, может быть, вашим родственникам или знакомым, и прежде всего — Егору Летову. Ярлык «фашизма», выдуманный Васильевой, подхватили и другие «мастера культуры».

Именно под предлогом «фашизма» песни «Гражданской Обороны» не допускались в радиоэфир, в частности, на «Наше радио», вроде бы специализировавшееся на русском роке. Причём директор «Нашего радио», а впоследствии ведущий телеканала «Дождь» и радио «Серебряный Дождь» Михаил Козырев подчёркивал, что не пускает в эфир Летова по идейным соображениям: «По «Гражданской обороне» вопрос постоянный, часто встречающийся и на форуме. Еще раз повторяю тот же ответ: «Наше радио» — это частная радиостанция, это бизнес, и этот бизнес доверен мне, я за него отвечаю, и я имею право принимать те решения, которые я считаю правильными. Только время показывает, правильные ли они для бизнеса. Я не считаю, что кто-то здесь должен выступать судьей. Есть высший суд, я считаю. «Гражданская оборона» — это группа, лидер которой антисемит, о чем он неоднократно публично высказывался. Был целый период, когда он заигрывал с экстремистской, неонационалистической и даже нацистской и неокоммунистической идеологией. Это его право. Палец о палец не ударю, чтобы популяризировать творчество этой группы. Просто мне в глаза своей семье будет стыдно смотреть»⁴.

Причём убеждения латентных фашистов из «Агаты Кристи» Козырева вполне устраивали, даже у настоящего фашиста Кинчева на «Нашем радио» запрету подвергся только один альбом, а вот Летов не прошёл весь, полностью.

На первый взгляд, Летову действительно есть, что предъявить. На заре своего творческого пути он вместе с членами омской группы «Пик Клаксон» участвовал в музыкальном проекте под названием «Адольф Гитлер». Они выступали под этим названием в 1986 и 1987 гг. и выпустили два альбома. На пике своей популярности Летов, как и Кинчев, выпустил альбом под названием «Солнцеворот». Летов состоял в Национал-большевистской партии Лимонова и немало способствовал росту её рядов.

Однако не будем торопиться с выводами и пойдём по порядку.

Обстановка, среда

Серая бабочка села на серый камень, она знает, где ей сидеть, чтобы быть незаметной для её врагов. Дятел спокойно и мерно стучит клювом — он тоже знает, что ему делать, он уверен в своей работе. Муравей тащит личинку в пять раз тяжелей его — и ему известно, зачем он это делает. А мы идём ощупью, наугад, часто в потёмках.

Александр Воронский. За живой и мёртвой водой.

Егор Летов родился в Омске в интеллигентной семье: мать — врач, отец — военный. Отец, Фёдор Дмитриевич Летов, воевал в Великой Отечественной, а потом занимался политработой в армии и, в частности, преподавал гражданскую оборону.

Учителя вспоминают Игоря (настоящее имя Егора Летова) как очень начитанного, аккуратного и дружелюбного мальчика, который прекрасно готовился к урокам и постоянно таскал с собой толстые книги со множеством закладок. Дома у Летовых была собрана большая библиотека⁵. Именно знаниями, начитанностью он завоевал авторитет среди одноклассников, всегда был в окружении ребят, хотя любил и посидеть в одиночестве на подоконнике в конце школьного коридора.

В детстве и отрочестве будущий «отец сибирского панка» больше всего любил читать фантастику: Шекли, Саймака, Лема, Стругацких, Уиндема, Гаррисона, Бредбери. С годами увлёкся, Хантером Томпсоном, Хармсом, Миллером. Особое значение для него имел Достоевский⁶, тем более, что в Омске Достоевский отбывал царскую ссылку. В песнях Летова содержатся отсылки к произведениям Леонида Андреева, Сартра, Пушкина, Стивена Кинга, Воннегута и многих других писателей. Он говорил, что в молодости на него сильное влияние оказали Сартр, Камю, экзистенциализм вообще, как философия, как жизненная позиция, «произвели ярчайшее впечатление, как вспышка какая-то»⁷.

Был он и весьма «насмотренным» и неплохо разбирался в советском кинематографе, особенно выделяя фильмы Алексея Германа, Сергея Бондарчука, Петра Фоменко, Геннадия Шпаликова, что впоследствии нашло отражение в его творчестве.

На его музыкальные вкусы первоначально повлиял старший брат Сергей, ставший впоследствии знаменитым авангардным саксофонистом. Сергей привез в Омск пластинки Led Zeppelin, Beatles, Shocking Blue. Со временем Игорь стал отлично разбираться в творчестве западных рокеров, что и позволяло ему впоследствии легко уличать звезд русского рока в плагиате, причём не только в музыкальном, но и в поэтическом.

Особенно близка ему, по собственному признанию, была американская (техасская, калифорнийская) музыка 60-х⁸.

Под влиянием брата Игорь и сам занялся музыкой. После окончания школы он вслед за братом перебрался в подмосковье и поступил в московское строительное ПТУ. Впрочем главной целью его переезда было, конечно, не строительное образование, а приобщение к столичному музыкальному андеграунду. Сперва он учился игре на ударных у барабанщика «Звуков Му» Сергея Жукова, затем освоил бас-гитару. Первый его выход на сцену состоялся в МИФИ в составе «Поп-механики номер два» Сергея Курёхина.

Из ПТУ младший Летов вылетел за неуспеваемость и в 1984 году вернулся в Омск. Возможно, что именно в московском андеграунде он впервые вдохнул воздух антисоветчины, познакомился с правыми идеями монархического толка.

Первые шаги, творческие ориентиры

Чем грубее заблуждение, тем короче и прямее путь к истине.

Готхольд Эфраим Лессинг

Важно отметить большое влияние, которое оказало на Летова творчество рок-группы «ДК», а возможно и непосредственное общение с участниками группы (с группой сотрудничал и Сергей Летов). «ДК» начинали с крайне резкого и цинического высмеивания советского быта: герои их песен — маргиналы, пьяницы, уголовники, клинические идиоты, грубые обыватели. Поскольку никаких других персонажей в этих песнях нет, то от альбомов «ДК» остаётся мрачное, гнетущее впечатление, складывается ощущение, что вся жизнь советских людей состояла из пьянства, жестокости, грубой похоти.

Я грущу, слезы льются из глаз,

Ты сбежала, куда – непонятно.

Ты ведь бросила, бросила нас.

Я рыдаю, покрылся я пятнами.

С горя я сколотил себе гроб,

Все рубанком его подчищаю.

Вот уж я в его внутренность лег

И тихонько я гроб закрываю.

Я погиб, ты ушла, увильнула

И сберкнижку с собой унесла.

(«Бледная любовь»)

На лице твоём гноем играют прыщи

На губах твоих те же засохшие щи

Только дней всё темнее идёт череда

Только мне от тебя — не уйти…

(«Фонари»)

В творчестве «ДК» чувствуется мизантропия, снобизм, смакование человеческой мерзости. Как известно, сноб диалектически связан с презираемым им «быдлом», тайно завидует ему, прикрываясь иронией, с удовольствием отыгрывает модель поведения маргинала, люмпена.

Группа «ДК» была создана в 1980 году, а с началом «перестройки» чернуха в песнях начинает дополняться более идейными антисоветскими выпадами, вставляются фрагменты идеологических речей, альбом 1985 года (вышел в 1989 году) был назван «Оккупация». В альбомах «До основанья, а затем», «Чёрная ленточка», «Пожар в мавзолее» выражены антисоветские, монархические и расистские (антисемитские) идеи.

Вот весьма характерные строки из альбома «Оккупация»:

Встает мистерия всемирного террора,

Какой-то Ильичок с броневичка толкает речь,

Вдали по воробьям проводит залп «Аврора»,

Чтоб как один матросики могли все в землю речь.

Бросая вызов чести, славе, благородству

Идут по грудь в крови головорезы из ЧК.

Под дулом палачей о счастье первородства

Гармошка разливается Ивана-Дурака.

И далее:

О, Пламя, возгорись, о, Солнце, дай нам силы,

И за позор отцов ответит подлый враг!

И над бескрайними просторами России

Пусть молнией взметнется трехцветный славный стяг!

(«Песня огня»)

Всё-таки «ДК» не были обычными клоунами-чернушниками вроде «Сектора Газа» или «Ногу свело» — в искусстве они видели инструмент воздействия на общество, их творчество чем дальше, тем больше наполняется политикой, становится накалённо-публицистическим.

Основатель группы Сергей Жариков в конце восьмидесятых уходит из музыки и полностью посвящает себя политике, становится одним из активнейших лидеров русского неофашизма: способствует издательству книг Григория Климова «Протоколы советских мудрецов», «Князь мира сего», «Красная каббала», его усилиями в России впервые издаются книги идеологов фашизма Мигеля Серрано, Бенито Муссолини и других, ультраправых белоэмигрантов, он издавал журнал «К Топору», работал членом избирательного штаба, советником и пиарщиком Жириновского.

Летов выделял «ДК» среди других групп, положительно отзывался о ней в своих интервью, перепел её песню «Одеколон». А записанный Летовым и его друзьями альбом дембельских песен «Солдатский сон» был создан спустя несколько лет после аналогичного творения «ДК» (альбом «ДМБ-85»).

Отношение Летова к «ДК» и Жарикову не было однозначным: впоследствии он осуждал своего брата за участие в этой группе, причём именно из-за ультрраправых взглядов Жарикова и его окружения. Сергей впоследствии вспоминал: «Конфликты — да, бывали. Он, например, очень осуждал меня за участие в ДК и вообще за контакты с Жариковым: Жариков — это «Память», антисемитизм и так далее. Мне стоило большого труда убедить его в том, что все не так просто и не так однозначно»⁹.

Впрочем, на первых порах вряд ли Летов осознавал принципиальную разницу между своими убеждениями и настроениями циников из «ДК». Да и убеждения его ещё находились в становлении. Первую свою группу он назвал «Посев» в честь эмигрантского журнала, органа фашистского Народно-трудового союза российских солидаристов (НТС).

Союз, националистическая организация потомков белоэмигрантов, главным своим врагом, естественно, видел коммунизм и выступал за свержение в России советского строя и построение «корпоративного государства». Корпоративное государство, в котором трудящиеся раздроблены по принадлежности к той или иной корпорации и втянуты в борьбу между собой за интересы своих хозяев, и представляло собой тот «идеал», к которому стремились фашисты различных стран.

В ходе Второй мировой члены НТС то сотрудничали с нацистскими структурами, то боролись с ними, но боролись, конечно, не потому, что не разделяли фашистских идей (например, антисемитизма в идеологии и литературе союза хватало), а потому, что собирались строить в России своё самостоятельное фашистское «корпоративное государство».

Правда, после Второй мировой войны НТС, желая завуалировать свою фашистскую сущность, стыдливо заменил термин «корпоративное государство» на «солидаризм», но суть от этого не поменялась (НТС до сих пор не отрекся от своих фашистских «идеалов»). В годы «холодной войны» НТС пошёл в услужение к ЦРУ, в частности члены союза активно участвовали в деятельности радио «Свобода».

В изданиях НТС «Посев» и «Грани» публиковались антисоветские агитационные материалы, в том числе произведения Солженицына, Галича и, как ни странно, Окуджавы.

Всех этих подробностей юный Летов мог тогда не знать и не понимать: какой багаж политических знаний мог быть у 18-летнего юноши? Похоже, тогда он впервые столкнулся с чем-то отличным, противоречащим официозной точке зрения, и его юношеский нонконформизм отозвался на это. «Посев», Солженицын, ДК оказались близки начинающему музыканту своей публицистичностью, выраженным индивидуализмом, непримиримостью. Официозная советская публицистика по сравнению с ними казалась беззубой, фальшивой.

Первый опыт столкновения с системой

Я ничего не люблю в этом мире, кроме того, что он преследует, ничего не уважаю, кроме того, что он казнит.

Александр Герцен. С того берега.

Повращавшись в столичной богемной тусовке, Летов ощутил свою чуждость этой среде и её ценностям и вернулся в Омск.

Собственно, ничего специфически антисоветского в песнях Летова периода «Посева» нет, если не считать само название музыкального проекта. Вскоре проект был переименован в «Гражданскую Оборону», и в него вошли песни «Посева». Однако первые альбомы «Гражданской обороны» не успели выйти: поздней осенью 1985 года музыкант был отправлен на принудительное лечение в психиатрическую лечебницу.

Тогда же участникам группы было предъявлено обвинение в фашизме.

Дело в том, что в числе знакомых Летова был некий Андрей Васин по прозвищу Курт (он принял небольшое участие в записи пары песен «Гражданской Обороны», а впоследствии сколотил собственную группу). Вот этот Васин был любителем нацистской атрибутики и имел небольшую коллекцию (в частности, купил на толкучке нацистский крест¹⁰ и пряжку с надписью «Gott Mit Uns»). Часть омской панковской тусовки устроила фото-сессию с этой атрибутикой, после чего кто-то догадался сдать плёнку на проявку в обычное ателье — понятное дело, эта плёнка быстро стала достоянием КГБ: кто-то из бдительных работников ателье донёс. Когда сотрудники УКГБ пригрозили Васину побоями, он подписал все протоколы о том, что вместе с Летовым занимался «созданим подпольной организации фашистского типа с целью свержения советского конституционного строя и физического уничтожения Генерального Секретаря ЦК КПСС»¹¹.

Так что Летов, не будучи убеждённым фашистом, стал жертвой не только репрессивного госаппарата, но и маргинальной тусовки, в которой оказался. Васину Летов потом посвятил куплет в песне «Западло»:

Был такой чувак — у него был крест,

Он глазами зеленел, ожидая Годо,

Он всё время ждал и колёса жрал,

Не дождался ничего и ушёл в никуда.

После знакомства с предысторией, становится ясно, о каком кресте идёт речь. С Васиным его пути потом разошлись, а вот ярлык фашиста преследовал ещё долго.

На принудительном лечении Летов пробыл до марта 1986 года. Так что выход альбомов состоялся уже после, и на их окончательной концепции сказался новый полученный поэтом опыт.

Летов описывает опыт пребывания в «психушке» следующим образом: «Я находился на «усиленном обеспечении», на нейролептиках. До психушки я боялся того, что есть некоторые вещи, которых человек может не выдержать. На чисто физиологическом уровне не может. Я полагал, что это будет самое страшное. В психушке, когда меня стали накачивать сверхсильными дозами нейролептиков, неолептилом — после огромной дозы неолептила в один момент я даже временно ослеп — я впервые столкнулся со смертью или с тем, что хуже смерти. Это «лечение» нейролептиками везде одинаково, что у нас, что в Америке. Все начинается с «неусидчивости». После введения чрезмерной дозы этих лекарств типа галаперидола человеку приходится мобилизовать все свои силы, чтобы контролировать тело, иначе начинается истерика, корчи и так далее. Если человек ломается, наступает шок; он превращается в животное, кричащее, вопящее, кусающееся. Дальше следовала по правилам «привязка». Такого человека привязывали к кровати, и продолжали колоть, пока у него не перегорало, «по полной». Пока у него не наступало необратимого изменения психики. Это подавляющие препараты, которые делают из человека дебила. Эффект подобен лоботомии. Человек становится после этого «мягким», «покладистым» и сломанным на всю жизнь. Как в романе «Полет над гнездом кукушки». В какой-то момент я понял, чтобы не сойти с ума я должен творить»¹².

Многие тексты были написаны уже там, в больнице, и переданы через решетку Олегу Судакову (Манагеру).

Весьма интересную (хотя неизвестно, насколько правдивую) историю освобождения Егора из больницы рассказывает его брат Сергей. По его словам, в связи с «перестройкой» аппаратчики были несколько растеряны и податливы, но в Сибирь «новое мышление» пришло далеко не сразу. «В Сибири было гораздо суровее. Там на местах сидели царьки, они выслуживались перед начальством. Мало ли, что там, в Москве, разрешено? <…> Перестройка началась летом 1985 года. Но первые два года сопровождались не освобождением, а наоборот – значительно большим зажимом. Тогда была борьба Лигачев – Горбачев. До середины 1987 года давление просто усиливалось. А потом вдруг резко случился какой-то съезд, и началась просто вакханалия вседозволенности. А до этого был период нарастания зажима…»¹³

Сергей стал приватно говорить своим друзьям, что намерен провести пресс-конференцию для иностранных журналистах и рассказать, что «никакой перестройки и гласности нет» и «людей держат в дурке», в расчёте, что эта информация дойдёт до органов, поскольку кто-нибудь непременно донесёт.

«Моя знакомая Татьяна Диденко, ныне покойная, говорила мне, что среди рок-н-рольщиков было очень много людей, сотрудничавших со спецслужбами. Чуть ли не каждый второй. Потому что большая часть людей вокруг рок-н-ролла так или иначе принадлежали к одной из двух групп риска: либо это были наркоманы, которых легко было прижучить, либо — гомосексуалисты, которых тоже можно было прижучить»¹⁴.

Потом на концерте в одном из домов культуры Москвы во время исполнения песни ансамбля «Ethnic Heritage Ensemble», посвящённой Малькольму Икс, Сергей и музыкант Виктор Клемешев вместо строчки «Brother Malcolm» стали скандировать «Братец Игорь» вместе с залом, и этот эпизод, по словам Сергея, тоже сыграл свою роль.

В лечебнице Егор получил «самый глобальный опыт» в жизни¹⁵ и после выхода стал писать новые песни. Прежде всего, в них усилился антисоветский настрой.

Однако фашистом Летов так и не стал, так что вышедшая в мае того же года статья «С чужого голоса» била мимо цели, пытаясь пришить Летову фашизм на том основании, что у него на стене якобы висел плакат группы «Kiss». Вообще в заметке в лучших сталинистских традициях цитаты Васина (в статье — Алексей Вагин) и Летова (в статье — Олег Светов) нещадно перевирались и выдёргивались из контекста, умышленно создавался образ отморозков и недоумков:

«В техническом училище Алексею было, по его словам, скучно и суетно, на заводе во время практики, когда овладевал престижной профессией радиорегулировщика, — трудно. Ещё раньше было тошно и неинтересно учиться в школе. Примерно так же формировалось отношение к труду у Олега. Дома у них — отдельные комнаты, как заметил Олег, «полный холодильник», и родители — «заурядные люди, не способные понять наших интересов», по всему видно, уже «воспитанные» великовозрастными сынками так, что их жизнь пропитана постоянной тревогой за них и боязнью обострить и без того натянутые отношения»¹⁶ и т. д.

Если же очистить вышеприведённую цитату от эмоциональных и декларативных заявлений, то что же такого ужасного сказали герои статьи? Что им не хочется заниматься отчуждённым трудом на заводе? Это можно понять. Что им было скучно в школе? Да, и советской образовательной системе было куда расти. Что для них «полный холодильник» не является смыслом жизни? Тоже ведь правильно.

Дмитрий Косяков 2017-2018 гг.

Продолжение следует

Примечания