Мастер и Маргарита XXI. Гл. 14. Сухая река

Преследователи, наконец, покинули музей и вышли в ночь. Над рекой небо было чище, виднелись звёзды.

— А что он там говорил про сухую реку? — спросил Антон.

— Это у нас район такой есть.

— И что же он имел в виду, когда сказал, что всех нас ведёт сухая река?

— Трудно сказать.

И Роман поведал товарищу одну историю…

Лиде стал сниться дом её детства — старый частный дом в местечке под названием Сухая Река. Снился в путанных, безрадостных снах, часто переходивших в кошмары. Виделось, будто она возвращается в него, но там, конечно, живут уже чужие люди, что она просится назад, и новые хозяева куда-то исчезают, и Лида находит дом совсем не изменившимся, и те же вещи лежат на привычных местах: старые игрушки, одежда, посуда; и так же скрипят и прогибаются доски пола под вязанными половиками Или же, наоборот, ей снилось, что они с семьёй по-прежнему живут в Сухой Реке, а кто-то чужой и тёмный заглядывает в окна и пытается проникнуть в дом, и ей надо выйти в ночь и успеть запереть калитку, но калитка, конечно, не закрывается, чужой человек уже толкает её с той стороны, и тогда Лидочка, спотыкаясь, бежит обратно в дом и пытается запереться в нём, но защёлка соскакивает, дверь подаётся, а беспечные домашние не обращают внимани на её призывы о помощи, да и голос пропадает. Чёрная рука просовывается в дверь, и Лида просыпается.

От снов было беспокойно на душе. Хотя ничего действительно страшного или плохого с ней в этом доме не происходило: дедушка и бабушка умерли уже после переезда семьи — в новой, современной квартире. Единственное мрачное воспоминание из того периода было связано со смертью дяди Антона. Он и врачом-то стал потому, что боялся болезней, изучал рак. А умер он не от рака — его сбила машина. На похороны собралась все соседи, и открытый гроб простоял в доме всю ночь, и возле него сидела бабушка.

Но это если напрягаться и вспоминать, на самом же деле, смерть дяди Антона мало волновала лидочкину память (гораздо лучше запомнилось, как дядя аккуратно обсасывал куриные косточки), а вот дом волновал, снился в мельчайших подробностях, до трещинок в штукатурке, до тактильного ощущения дверной ручки и запаха из печи.

Родные не разделяли её ностальгии, но Лидочка пробовала ходить туда. Сухая Река — скопление частных домов практически в центре города. Название пошло потому, что, вроде бы, раньше здесь пролегал один из притоков реки, на которой стоял город. Теперь большая низина была заполнена домишками, громоздившимися друг на друга, как будто их просто высыпали из большого мешка в эту яму и они скособочились по крутым склонам и на дне.

Да, Лида бывала здесь, и с болью отмечала, как понемногу подкрадываются к местечку новостройки, окружая Сухую Реку своими бездушными уродливыми громадами, застилая солнце, погружая низину в вечную тень. То тут, то там непрестанно тарахтели самосвалы, разгребая очередное пепелище. Но не меньшую боль причиняло и то, что сохранилось: тот самый, единственный, Сухореченский переулок, соседские избушки, хотя теперь в них жили уже совсем другие люди, пузатые машины этих людей маячили за оградами.

«Их» дом был переделан: надстроен, обшит какими-то серыми глянцевыми панелями. Ей очень хотелось попасть внутрь и посмотреть, найти хоть какие-то признаки прошлого, но рука не поднималась прикоснуться к звонку. Новый хозяин (даже не тот, которому продали дом папа с мамой, а уже второй или третий после него), заметив, что кто-то ошивается под окнами, так грубо окликнул её, что решимость и вовсе пропала. Кроме того, она и желала, и боялась попасть внутрь, боялась обнаружить, что от прежней обстановки не осталось и следа…

Но как только она отвернулась от дверей и перед ней оказался тот самый, в целом сохранившийся, переулок, воспоминания нахлынули с новой силой, показалось даже, что за спиной прежний старый дом с зелёной крышей. Она пошла по переулку, припоминая, на каком углу она сильно упала с велосипеда, и у какого столба они с братом закопали подаренную на новый год жутко модную и по тем временам дорогую куклу Барби. Дошла до облупленной и перекошенной голубятни, ставшей ещё более похожей на сказочный теремок. Голубей здесь уже не держали, и пахло не голубиным помётом, а свалкой, но сооружение сохраняло свою неповторимую поэзию. Приятны были и сохранившиеся старые гаражи, навечно запертые громоздкими проржавевшими замками. Пока семья жила тут, Лиде хотелось переселиться в благоустроенную квартиру, раздражали заботы, связанные с житьём «на земле» — отопление, огород, непрерывный мелкий ремонт, пугал и сам этот «неблагополучный» район. В девяностые тут почти все пили, впрочем, пили во всём городе, во всей стране. Но они с братом были тогда детьми, и умели извлекать веселье из того, что имелось под рукой — лазили по гаражам и свалкам, придумывали себе всякие приключения и забавы.

Они уехали отсюда уже более десяти лет назад. И теперь Лида смотрела на Сухую реку другими глазами. Ей стали милы и дороги эти старые домики с их своеобразной архитектурой, наличники на окнах, нехитрая резьба по дереву, маленькие окошки, узенькие двери со скрипучими крылечками. Про старые церкви говорят «намоленные», вот и эти домишки были такими же, хотя дело тут вовсе не в молитвах. Ей стали милы и исторические дома в центре города. В некоторых из них ещё жили, иные стояли заколоченные, и за их окнами зияла чернота. Некоторые здания занавешивали, и под занавесками закипала реставраторская работа, но на свет из-под тряпок они появлялись совершенно неузнаваемыми и почти неотличимыми от новостроек. Другие дома вдруг сгорали, и на их месте появлялся очередной спортзал или многоэтажка. И каждый раз Лида чувствовала боль утраты.

Папа Лиды, инженер на пенсии, Сухую Реку не любил, но в целом был привержен к воспоминаниям, мельчайшим подробностям прожитой жизни. Он любил перессказывать, как он познакомился с будущей супругой, помнил все особые словечки своих детей. На семейных торжествах он превращал свои тосты в длинные повествования о турпоходах и удачных приобретениях дефицитных товаров, но память порой играла с ним шутки: увлекшись, он вдруг начинал рассказывать о том, как его деда уморили голодом на Украине по прямому приказу Ленина, и как его самого не взяли в космонавты из-за происков КГБ. Папа ненавидел всё советское, но очень бережно относился к вещам, которые были нажиты его отцом (лидиным дедушкой) и существовал в окружении ветхих этажерок, тухлых диванов, продавленных кресел и криво сколоченных табуреток.

Лида же задыхалась в этом обилии старой и неудобной мебели, и мечтала о ещё более старой, но и более удобной. Нет, она не умела выразить словами свои противоречивые чувства, она вообще училась на художника-керамиста. И ей хотелось поймать мучившие её сны и заключить в глине. Может быть, тогда кошмары прекратятся?

А тут ещё вдруг стало известно, что на месте Сухой Реки хотят затеять какую-то огромную стройку, и что весь район будет снесён. Ожили и зашевелились новостройки, теснее стало смыкаться их кольцо вокруг вросших в землю деревянных домишек.

Лида почувствовала, что она должна что-то сделать именно сейчас, иначе будет поздно. И она решила посвятить старому дому дипломную работу — так и назвала её «Дом детства», на декоративных пластах воссоздала фрагменты обстановки, но главное, постаралась передать фактуру старых, разрушающихся, впитавших время стен. Рецензент лидиной работы на защите пела дифирамбы «тонко переданному чувству уюта и тепла родного дома», а старая выжившая из ума преподша истории искусств заявила, что в работе нет детства, а есть старость. А потом у деканши, у которой с утра сорвалась сделка с арендатором художественных мастерских, что-то переклинило и она минут двадцать орала на всех дипломниц, а они стояли в своих нарядных выпускных платьицах и не смели шевельнуться, как солдаты на плацу. И все преподаватели трусливо молчали, и все пришедшие родственники молчали растерянно, как будто это их ругают.

В общем, им всем снизили оценки на балл, но дипломы выдали. Лиде в общем-то были безразличны их оценки, но настроение испортилось из-за выходки деканши. Никого не хотелось видеть. Она заглянула в соседний зал — там готовились к защите архитекторы, рядышком были расставлены макеты и эскизы их проектов. Здесь царили белый, серый и бледо-голубой; впивались в глаз зеркальные покрытия, линии таяли в блеске и прозрачности. Объектов как будто бы и не было, они парили в облаках, в разреженном воздухе. На эскизах небожители в белых одеждах смотрели в большие окна или экраны, или окна-экраны, а за окнами была ясная синева или сделанные в 3D джунгли и пляжи.

Лида подошла к окну (настоящему, а не нарисованному) — там висел смог, громоздились и гудели автомобили, взгляд натыкался и отскакивал от мешанины проводов и бетонных построек. Захотелось спрятаться от всего этого за тяжёлыми зелёными шторами. Но на окне висели лишь грязно-серые жалюзи.

Диплом не успокоил её тоску. Спустя пару дней ей лишь приснилось, что она при очередном посещении старого дома сумела отломить и унести кусок оконного ставня.

Лида устроилась продавцом в магазин товаров для художников. В свободное время старалась бывать в Сухой Реке, жадно впитывать глазами уцелевшие подробности. Во время одной из прогулок по огрызку Сухореченского переулка она познакомилась с Романом. Он тоже интересовался Сухой Рекой, хотя и по-другому. Роман говорил, что в этих трущобах ещё до революции жили рабочие-железнодорожники, здесь прятались бежавшие из ссылки и пробиравшиеся в столицу революционеры. Выходит, Роман тоже тосковал по прошлому, просто немножко по-другому. Парень он был непьющий, работящий и симпатичный… а все его рассуждения про Советский Союз и про то, как теперь люди лишились будущего, Лида с внимательным видом пропускала мимо ушей.

Новые отношения отогнали дурные сны. За это время остатки старых домишек были выметены из низины, на месте лидиного дома и других появился закованный в стекло, пылающий в неоновом огне торговый центр, а остальное пространство превратилось в парковку. Исчезли и гаражи, и голубятня, и старые уличные сортиры. Но центр вечно стоял пустой, как будто место отомстило за себя.

— А потом ты уехал? — догадался Антон.

Роман кивнул. Но больше ничего рассказывать не стал. Товарищи разъехались по домам, ни о чём не договорившись.

Дмитрий Косяков, 2018.

Мастер и Маргарита XXI. Гл. 1. Как здорово заводить новых знакомых.

Мастер и Маргарита XXI. Гл. 2. Шимон и Шауль

Мастер и Маргарита XXI. Гл. 3. Пластилин

Мастер и Маргарита XXI. Гл. 4. В Салоне ВХУТЕМАС

Мастер и Маргарита XXI. Гл. 5. Забанен и заблокирован

Мастер и Маргарита XXI. Гл. 6. Красные залы.

Мастер и Маргарита XXI. Гл. 7. Преображение блогера в журналиста

Мастер и Маргарита XXI. Гл. 8. Дохлый и Грибоедов

Мастер и Маргарита XXI. Гл. 9. Ниточки обрываются