М

Одна девочка ненавидела всё, что начинается на букву «М»: медведей, муравьёв, мух, мороз, молоко с мюслями, молитвы и меня. Вы хотите знать, почему меня? Ага… значит про медведей и мух вам не интересно?

Что ж, отвечу: потому что я медлительный, мелочный, мрачный маргинал. Что такое маргинал? Я и сам толком не знаю. По её словам, это человек, который лёг на дно жизни и ничего не делает, чтобы всплыть на поверхность.

Вы спросите, почему я ничего не делаю? Вот и я себя спросил. И решил помыть пол. И помыл вполне сносно. Но большого желания что-то делать и впредь во мне так и не возникло. Как же быть? Я решил устроиться на работу. Вот уж где я буду что-то делать непрерывно! Буду помогать людям, и никто не назовёт меня маргиналом!

Я устроился журналистом в одну газету. Там тётенька с несчастными глазами сказала мне: «Газета у нас не совсем обычная, но ужасно популярная. Приходите завтра». Я пришёл завтра. Меня встретила другая тётенька с несчастными глазами. Она сидела в своём кресле так плотно и надёжно, словно собиралась просидеть в этом самом кресле всю жизнь. Она дала мне задание позвонить милиционерам или медикам и узнать, не произошло ли у них чего-нибудь сенсационного. Я взял огромный список из нескольких сотен телефонов и принялся звонить. Труднее всего было общаться с милиционерами. Они всегда чего-то боялись и, похоже, даже говоря по телефону, непрерывно отдавали честь. Кому? Ну, конечно начальству. Знаете, как много начальства над обычным милиционером? Всякие капитаны, майоры, полковники, генералы и даже целый президент. Президент как-то совершенно ясно ощущался, когда я разговаривал с милиционерами и спасателями.

— Были ли у вас какие-нибудь интересные происшествия за последнее время?

— Нет. Никаких.

— Значит, ни одного преступника не поймали?

— Поймали очень многих.

— Так значит, были происшествия, нарушения?

— Нет. Никаких нарушений и происшествий.

— Кого же вы ловили тогда?

— Кого следует.

Мороз пробирал от последней фразы. Казалось, что милиционер на том конце провода пристально всматривался в моё прислонённое к трубке ухо, при этом не переставая отдавать всю свою честь невидимому президенту. Со спасателями происходили подобные беседы. Только они постоянно спасали огромное количество людей, не попадающих в беду. С медиками было гораздо проще. Они говорили смело, как будто тучи призрачных начальников не сгущались за их спиной. Но они даже не знали, о чём рассказать: ужасные болезни, самоубийства в курилке и чудесные исцеления стали для них нормой жизни.

В конце концов я нашёл достаточно трогательную и оригинальную тему. Какую — не скажу. Если интересно — найдите газету и прочитайте. А мне и вспоминать не хочется. Тем более, что в статье было одно враньё. Но до триумфального вранья мне было ещё далеко. Только на следующий день я договорился об интервью с нужными людьми в нужной больнице. Ко мне в качестве товарища и надзирателя приставили мальчика с несчастными глазами.

И чего я заладил «с несчастными, с несчастными »? Как будто я видел людей со счастливыми глазами! Я и вообще не имею привычки смотреть людям в глаза. Наверное, потому что мизантроп. Мизантроп — это человек, который не любит других людей — ещё одно слово на букву «М». Интересно, а самого себя мизантроп любит? Ведь он тоже человек. Вот я, например. Я себя не люблю, а уважаю. Уважаю, что пол помыл в самом начале. На работу устроюсь — ещё сильнее зауважаю. Но ведь любовь — это совсем другое. Любят не за что-нибудь, а просто так.

Но до любви было ещё далеко. Да и уважать мне себя в тот день было не за что: я совершал подлости одну за одной, громоздил их друг на друга. Чтобы выудить из медиков информацию, чтобы проникнуть в палаты, тайком снять на камеру мучения пациентов, я очень много врал. Я говорил им, что хочу написать статью об успехах отечественной медицины, что хочу дать всем больным людям надежду, чтобы они надеялись на врачей и боролись с недугом. И мне верили. Верили все. Потому что я действительно хотел бы написать такую статью. Но я знал, что напишу совсем другую. А дополнительные задания сыпались одно за другим из почти разряженного телефона:

«Заставь врача произнести то-то и то-то, и сними это всё на камеру» «Сними больного» «Сфотографируй медицинскую карточку больного» «Сними плачущих родственников» и т. д.

Но ненавидел за такие дела я не себя. А тех, кто будет это читать. Тех, кому нужна такая жизнь. С маньяками, с уродами, с пьяными оргиями суперзвёзд и политиков. И журналисты высасывают им такую жизнь из пальца. Вам нужны маньяки и развращение малолетних – мы дадим вам маньяков и развратим малолетних. Спрос рождает предложение. И я рожал предложение за предложением, пока не выдумал целиком эту мерзкую, мозгодробильную муть. Что и говорить — мизантроп!

Конечно же, статья руководству понравилась. И конечно же, на следующий день я отключил телефон и в эту газету больше не ходил. Хотя гонорар я аккуратненько получил и положил в кармашек.

А пошёл я на следующий день в совсем другое место. Я отправился устраиваться во дворец культуры. Организатором мероприятий. Да, это вам не лощёное офисное здание с «не совсем обычной газетой » внутри. Здесь проводятся «муниципальные молодёжные мероприятия ». А это значит, что всё здесь старое и ненужное. Даже люди. В их глазах не было несчастья. В них вообще ничего не было. Зато главная тётенька заявила, что умеет прекрасно читать по глазам, чтобы определить подходящего сотрудника. В таком случае, я постарался придать своему взгляду побольше безразличия, чтобы стать похожим на местных почтенных работников с молодёжью.

Мне всегда было жаль их. Я понимал, что они живут в вымышленном мире. И делают свои праздники для тех, кого не существует… В общем, на этот раз меня не взяли.

Я вышел под дождь и протянул руки. Вокруг ходили люди, серые и холодные, как будто вылепленные из мокрого ноябрьского снега. Знаю, знаю, что в сказке всего должно быть по три! Но может персонаж позволить себе небольшую прогулку под дождём между второй и третьей попыткой? Кроме того, я ведь не подозревал, что я в сказке. Тем более, что ничего волшебного вроде бы вокруг не происходило. Поэтому мне казалось, что разов будет не три. Именно под проливным дождём я решил, что я либо сдаюсь прямо сейчас, немедленно, либо буду продолжать свои попытки бесконечно.

Я брёл мимо оград, перепрыгивал через ручьи, и этот чужой серый город обрастал лучистыми чудесами. Над моей головой с веток тихо позванивали золотые мандарины, прохожие прятали в высокие воротники свои кошачьи мордочки, трамваи проезжали сквозь дома и автомобили. И все таинственно улыбались. Меня засасывало в самый водоворот сказки…

Вы спросите меня, а при чём же в этой истории девочка, с которой всё началось? А при том, что я её люблю. Это на букву «Л».

Конец.

Дмитрий Косяков. Январь, 2009.