Глава 5, в которой страсти накаляются.
В их скромном жилище стало гораздо уютнее: воздух стал чище, выметенная территория заметно увеличилась. Похоже, кукла работала, не покладая рук. Она встретила его всё в том же свадебном платье и с букетом роз в руках.
— Где ты пропадал? — её голос прозвучал слишком сдержанно.
— Я… сражался… — проговорил рыцарь.
— Да? — теперь уже в её голосе звучала открытая обида. — И много ли побед ты одержал?
Рыцарь потупил взгляд:
— Честно говоря, ни одной. Здесь вообще всё не так просто…
Он стал устало стягивать с себя латы. А кукла зажгла огарочек свечи, и рыцарь увидел, что подол её платья стал грязно-серым.
— Я трудилась, как лошадь! А ты не сделал ничего, — проговорила она сокрушённо. — Посмотри, что из-за тебя сделалось с моим прекрасным платьем!
— Не беспокойся, любимая. Как только мы поженимся, я подарю тебе платье попроще. Оно не такое красивое, зато сгодится на каждый день.
— Вот как? — кукла была удивлена и напугана. — Значит, ты этого хочешь? Отобрать у меня моё белое платье и заставить ходить в грубом переднике?
— А как же иначе? Иначе и не бывает…
— Да ты… Ты такой же как арлекин! Я убежала от него, чтобы не променять себя на угол в коробке, а в итоге оказалась под пыльным диваном!
Она стиснула розовый букет и шипы вонзились ей в ладони. Кукла вскрикнула:
— Ты приносишь мне только боль!
— Это из-за букета. Брось его! — рыцарь протянул к ней руки.
— Нет!
Испуганная невеста отшатнулась и невольно ещё сильнее сжала розы. Две красные капли упали на её платье:
— Посмотри, что ты натворил! Как ни пробуй, а получается ещё хуже!
Рыцарь уже снял свои доспехи и стоял, понурив голову, молчаливый и уязвимый. Кукла присмотрелась к нему. Потом подошла и потрогала его пальцем. Потом взяла длинную булавку и проткнула его насквозь. Рыцарь не вскрикнул, только сжал зубы и молча вышел наружу.
Кукла осталась одна и предалась невесёлым мыслям: «Так вот, каков мой рыцарь изнутри! Только снаружи, он боевой и блестящий, а внутри — такая же тряпка, как все остальные игрушки… И он тоже хочет отобрать у меня белое платье. Куда ни беги — всё одно и то же. Так стоило ли покидать уютную детскую? Ведь мне там всё знакомо… А тут — всё такое огромное и враждебное. Я тут никого не знаю, кроме этого беспомощного рыцаря. Он даже сам себя не может защитить от простой булавки. Куда ему уберечь меня?
И зачем я обидела весёлого арлекина? Ведь он любил меня, ценил. И не было в его жизни ничего более важного. А может быть, он и сейчас горько плачет у себя в коробке, позванивает бубенчиками. А может, он даже заболел от горя… Кто же его спасёт?»
Так думала кукла, и была по-своему права. В тёмных углах перемигивались пауки и тараканы, тепло мерцала спираль обогревателя.
Глава 6. Человечек и его железки.
Рыцарь вышел под открытый потолок. Неба было не видно за тяжёлыми серыми шторами. Ни одной звезды, только путаница проводов, сияние ёлочных огней. Рыцарь вдруг отчётливо осознал, что ему некуда идти. Уголок под диваном был единственным знакомым местом во всей этой необъятной и чужой гостиной. Откуда-то доносилось гуденье машин, в полумраке уже не было видно ни стеклянного дворца, ни телевизора, ни журнального столика. Рыцарь шёл, не разбирая дороги и не особенно заботясь о том, как вернётся назад. В груди ныло. Но он не трогал булавку, старался думать о чём-нибудь другом.
Да и вообще, можно ли его сейчас было назвать рыцарем? Он шёл безоружный, ничего вокруг не замечая. Взобравшись на коробку от пылесоса, за ним хищно наблюдал дракон. Это был удобный случай для мести. Но когда он уж было совсем изготовился для броска, неожиданно протрубил рожок и послышалась песня:
Как спасти того, кто не хочет жить?
Гордецу как подать руку помощи?
Мудрецу, что пытается вытащить
Сам себя из болота за волосы?
Растерянный рыцарь глядит кругом —
Как он очутился в краю таком?
Напуганный дракон поскорее пополз на кресло спать, а с самой вершины ёлки к рыцарю на пушистых крыльях спустился белый ангел.
— Что же ты приуныл, храбрый рыцарь? — спросил ангел, глядя ему прямо в глаза.
Рыцарь не отвёл взгляда:
— А что толку от моей храбрости, если я не могу защитить от боли мою невесту, да и себя самого? Разве я достоин после этого носить меч и щит?
— Ты достоин, — похлопал его по плечу ангел. — Так же, как и любой другой. Каждый призван защищать добро и красоту.
— Призван каждый! Так почему я один бьюсь против всех? Ведь всех всё устраивает. Зачем отнимать у них то, что есть, и подсовывать то, что им не нужно?
— Ну подумай сам, кто, кроме тебя?
Раненый человечек протянул руки и ухватился за белое крылышко:
— Не хочу! Не хочу! Возьми все железки. Забери у меня и меч и щит, вылечи от этой булавки в серце. Позволь жить, как все!
Ангел нахмурился:
— Что ж. Если ты именно этого хочешь… Когда придёшь домой — доспехов и оружия там уже не будет. А булавку я трогать не стану. Да ты и сам её без труда вытащишь. Рука не дрогнет.
Он тряхнул крылом, освобождая его от чужих ладоней, повернулся и зашагал в темноту, шлёпая босыми ногами по блестящему в ночных огнях паркету.
Человечек постоял немного, мотая головой, словно стряхивая наваждение. Где-то жужжали машины, гудел сонный компьютер… Потом человечек глубоко вздохнул… И снова попробовал вздохнуть глубоко и легко, как бы прислушиваясь к своему дыханию, а потом вздрогнул и кинулся следом за исчезнувшим собеседником.
— Стой! Стой! Подожди! — кричал он изо всех сил.
Наконец в темноте стала различима белая фигурка. Ангел обернулся и ожидал.
— Я передумал, — проговорил запыхавшийся рыцарь. — Ты прав. Я всё равно не смогу иначе. Это уже буду не я. Всё равно что умереть.
— Эх, глупый ты глупый… — улыбнулся ангел. — Ну вылитый я пару миллионов лет назад. Не отчаивайся. А если станет совсем невмоготу — замри и прислушайся.Ты обязательно услышишь мою песню.
— Спасибо тебе, — проговорил рыцарь. — Я постараюсь не отчаиваться, постараюсь быть умным.
— Вот и прекрасно. Хочешь, я выну эту булавку из твоей груди?
Рыцарь задумался.
— Нет, не надо. Пусть будет. Так даже лучше. До свидания.
Он поклонился и хотел идти, но ангел сказал:
— Постой. Давай присядем.
— Зачем?
— Просто… посидим. У меня тоже… был трудный день.
На этот раз улыбнулся рыцарь:
— Эх, чего там! Прорвёмся.
Они сели рядышком на край плинтуса и смотрели на узенькую полоску неба между штор, где мигали звёзды.
Глава 7. Ночь озарений.
Рыцарь возвращался домой по потёмкам, как вдруг различил чью-то фигуру. Кто-то ещё не спал этой ночью. Фигура приблизилась — это был пластмассовый коммандос. На этот раз вместо огнемёта он нёс в руках самодельный лук. Рыцарь мысленно наругал себя за то, что вышел из дому без доспехов. Он огляделся и подхватил с пола какую-то щепку. Не бог весть что, но для опытных рук — достаточно.
Однако коммандос не спешил прилаживать стрелу к тетиве:
— Привет! Я искал тебя, — проговорил он, запыхавшись от бега.
— Искал меня? Зачем? — рыцарь не бросил щепочку.
— Я, это, слышал, что о тебе говорят. Что ты сражался с драконом и ранил его, что тебя боятся пауки и тараканы. Да и в детской, говорят, ты был очень крут. Так вот… я, это, тоже так хочу!
— Хочешь быть рыцарем?
— Да! Я и лук со стрелами себе приготовил, — коммандос предъявил свою самоделку.
— Значит, не обижаешься за огнемёт? — улыбнулся рыцарь.
— Нет. Он только против зомби годится. А я сколько тут ни бегал, так ни одного и не встретил. Издалека глядишь — ну просто толпы живых мертвецов кругом. А подбежишь поближе — люди…
— Да, — понимающе закивал рыцарь. — Что ж, попробуем. Только учти, это нам работёнки тут на много лет. Если живы будем.
Коммандос немного растерялся от последней фразы.
— А ты думал? — пожал плечами рыцарь. — Это ж не людей свысока огнём поливать. Работа почти ювелирная: проткнуть дракона и не ранить принцессу.
Солдатик закивал:
— Ну, мне хотя бы начать. Может и получится, а?
Рыцарь похлопал солдатика по плечу:
— Давай. Приходи завтра — из лука постреляем.
Они пожали руки и расстались.
Воистину это была ночь озарений. Ещё кое-кто не смыкал глаз. Арлекин в далёкой детской внезапно очнулся от длительного загула. Он приподнялся на кроватке в своём измятом красном костюмчике. Вокруг валялись фантики от конфет, сильно пахло газировкой. Арлекин попытался встать и сразу угодил ногой в мягкую жвачку, прилипшую к полу. Кое-как освободившись, он побрёл умываться, позванивая единственным уцелевшим бубенчиком, и прилипая на каждом шагу.
Мысли понемногу возвращались в его голову, чувства — в сердце. И от этого становилось ему грустно-прегрустно — хоть обсыпайся мукой и переименовывайся в Пьеро. Он готов был всё простить ветренной кукле, готов был даже пуститься в погоню, если бы знал, куда. Он не испытывал ненависти к рыцарю, понимал, что глупый вояка тут ни при чём. А потому он взял мандолину и пока кипятил чайник написал 327 песен про любовь.
Тем временем его удачливый соперник карабкался по батарее на подоконник. Это было непросто: батарея обжигала ладони, кусочки старой краски обсыпались из-под ног. Но всё же он добрался до вершины.
Рыцарь оказался в прекрасном саду: на подоконнике стояли разные цветы. Он прошёлся среди горшков, любуясь разноцветными чашечками, распахнутыми навстречу мерцанию ёлочной гирлянды. Листья чуть подрагивали от сквозняка. Сквозь стекло было видно небо с огромной яркой луной и россыпями звёзд. Ему вдруг показалось, что он оказался в какой-то сказочной стране. Как будто он уже там, за тонкой границей стекла, чувствует порывы ветра, деревья приветствуют его взмахами ветвей, а сверху сыплется что-то белое и пушистое, как пух из крыльев тысячи ангелов. Он прижался к стеклу и надолго замер, поражённый вихрем новых ощущений. Он ни о чём не думал сейчас, просто чувствовал, что существует, каждой своей частичкой впитывал какую-то незнакомую радость. Бесконечно высокое небо, словно засасывало его в свои звёздные объятья. И вся эта дальняя даль не была холодной и безжизненной. Всё вокруг дышало и отзывалось на его взгляд миганием множества маленьких глаз.
Но это продолжалось недолго. Рыцарь оторвался от стекла и стал обходить кадки с цветами. Выбрав несколько неприметных росточков, он сделал небольшой букет. Это были мягкие и нежные цветы. Они, конечно, уступали в яркости целлофановым розам куклы, но зато не причиняли никакого вреда рукам…
Когда он вернулся под диван, куклы там уже не было. Рыцарь положил букет на стол и огляделся. Кровать застелена, вещи разложены в идеальном порядке, пол выметен. Дом был пуст. Рыцарь почувствовал пронзительную боль в груди, сел за стол и снова задумался. Сколько разных чувств, мыслей и настроений сменилось в нём за эту ночь!
И, как и в первую ночь, его отвлёк от раздумий тихий шорох. Тараканы и пауки бегали между столиком и кроватью. Они забирались под постель и даже бегали по одеялу, сновали под столом, и следом за ними носились хороводы пылинок. Пыль оседала на всём. Непрошенных гостей становилось всё больше, они выбирались из темноты, злорадно нашёптывая: «Ну, шшто? Ну, шшто?» Тараканы и пауки живой волной колыхались вокруг, готовые броситься в атаку.
Рыцарь решительно подошёл к аккуратно уложенным доспехам и стал облачаться. Он основательно затянул каждый ремешок, до упора закрутил все винты, зашнуровался до замого темечка, потом снял со стены самый блестящий и острый клинок и бросился навстречу живой темноте.
…Кукла стояла на перроне в белом платье и с букетом в руках (побег дело торжественное). Она предвкушала большие перемены в своей жизни, праздничную встречу в детской, торжественную свадьбу. Впереди была дальняя дорога и крутые перемены. Светало. Тоненькая полоска света обозначилась между шторами. Пыхтя, подошёл тот же самый старенький паровозик. И кукла, не оглядываясь, забралась в вагон и пристроилась у окошка. Колечко дыма растаяло возле вершины ёлки, весело застучали колёса на стыках рельсов.
Кукла высунулась в окно, подставила лицо ветру и взмахнула алым букетом. Она не заметила, что дети давно замкнули дорогу в кольцо, и паровозик без остановок мчится вокруг сверкающей ёлки, а паровозный дым лишь пачкает её свадебную вуаль.
Дмитрий Косяков. Январь, 2008.
Что случилось ... 