Расскажу вам о пяти лучших книгах по философии из всех, которые читал сам. В основном, речь пойдёт о философах=марксистах. Что поделаешь, если марксизм — самое толковое из современных философских учений.
1. Людвиг Фейербах. Сущность христианства.
Для меня, человека, близко знакомого с христианством, Людвиг Фейербах стал наилучшим введением в философию. Фейербах прекрасно объяснил сущность христианства и даже религии вообще. При этом он разработал собственную гуманистическую философию, которая была взята на вооружение Марксом и остаётся актуальной по сей день.
Он чётко обозначил, что христианство бывает разным: в своём развитии оно прошло различные этапы, которые во многом противоречат друг другу, отрицают друг друга. Поэтому говоря о «сущности христианства», мы должны понять, что мы считаем «истинным христианством», отделить «истинное, великое, классическое» от «фальшивого, ничтожного, не являющегося классическим», и первое сделать «предметом мышления», а второе подвергнуть осмеянию.
И эта работа достойна марксиста, если мы хотим привлечь сердца простых верующих и низшего клира (большевики этому уделяли большое внимание). Для этого, по мнению Фейербаха, необходимо «отрешиться от трусливого, бесхарактерного, комфортабельного, беллетристического, кокетливого, эпикурейского христианства наших дней и перенестись в те времена, когда Христова невеста была еще целомудренной, чистой девой, когда она еще не вплетала в терновый венец своего небесного жениха розы и мирты языческой Венеры, когда она еще не имела сокровищ на земле, но зато в избытке блаженно наслаждалась тайнами сверхъестественной любви».
Исследуя то истинное, здоровое, возвышенное, что есть (или было) в христианстве, Фейербах обращает внимание и на то, что еесть в нём косного, враждебного искусству и науке. Фейербах приходит к выводу, что «христианский монотеизм не имеет в себе никакого начала художественного или научного образования».
В плане построения своей гуманистической системы Фейербах делает очень ценный вывод: «Ценность бога не превышает ценности человека. Сознание бога есть самосознание человека, познание бога – самопознание человека. О человеке можно судить по богу и о боге – по человеку». То есть религия на самом деле иносказательно грассказывает нам о человеке и обществе. Надо уметь расшифровывать этот язык.
Но минусом фейербахианства является то, что оно говорит о человеке вообще, в отрыве от его социальной, классовой психологии, в отрыве от того бытия, которое формирует его сознание. Человек берётся отдельно, в отрыве от общества, в то время как даже «один шимпанзе — это вообще не шимпанзе». Поэтому справедливо замечание Маркса: «главный недостаток всего предшествующего материализма — включая фейербаховский — заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берётся только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно».
Зато от Фейербаха очень удобно переходить к тезисам Маркса о Фейербахе и через них — к произведениям Маркса.
2. Карл Маркс. Экономическо-философские рукописи 1844 года.
Маркс — это величайший философ нашей эпохи. Только учение Маркса может дать нам адекватное представление о том, как устроен современный мир. Конечно, перед изучением трудов Маркса полезно почитать нечто вводное, обзорное, объясняющее. А после знакомства с трудами Маркса необходимо читать работы его последователей, которые творчески развивали его теорию с учётом изменений самого капитализма.
Для меня введением в марксистскую мысль стала книга Бориса Кагарлицкого «Марксизм. Не рекомендовано для обучения». Не скажу, что это лучшая и качественнейшая работа о марксизме, но так уж вышло в моём случае, и свою задачу она более-менее выполнила.
Читать собственно у Маркса можно и нужно все основные произведения, но чтобы вступление в мир его мысли было постепенным, и чтобы вас не отпугнула сложность его основных трудов, лучше всего начать с «Манифеста коммунистической партии», «Тезисов о Фейербахе» и Введения «К критике гегелевской философии права». Затем я бы рекомендовал освоить «Экономическо-философские рукописи 1844 года».
Это предварительные наброски «Капитала», и они служат мостом между чистым экономизмом главного труда Маркса и гуманистическими философскими идеями ранних работ. Многие поверхностные читатели и критики Маркса утверждали, что он полностью подчиняет человека экономике. «Рукописи» же напоминают о том, что главная цель Маркса заключалась именно в том, чтобы человека от экономики освободить.
Итак, в «Рукописях» экономические темы сочетаются с гуманистическими, даже экзистенциальными: «Хотя мышление и бытие и отличны друг от друга, но в то же время они находятся в единстве друг с другом. Смерть кажется жестокой победой рода над определенным индивидом и как будто противоречит их единству; но определенный индивид есть лишь некое определенное родовое существо и как таковое смертен».
Но и сами экономические вопросы здесь излагаются более просто и ясно, без сложных формул и таблиц, которыми наполнены страницы «Капитала». Например, он чётко объясняет, что заработная плата неразрывно связана с частной собственностью и даже «идентична» ей, «ибо заработная плата, где продукт, предмет труда оплачивает самый труд, есть лишь необходимое следствие отчуждения труда: ведь в заработной плате и самый труд выступает не как самоцель, а как слуга заработка».
То есть у заработной платы и у частной собственности общая основа — отчуждённый труд. Поэтому освобождение рабочих из оков отчуждённого труда, работы за зарплату необходимо для того, чтобы освободить всё человечество из тисков частной собственности. То есть Маркс заботился о рабочих, потому что заботился обо всём человечестве. И в этом снова проявляется глубокий гуманизм его взглядов.
Но даже это относительно лёгкое произведение Маркса я бы рекомендовал читать, не торопясь, с карандашом в руках, делать конспект, обсуждать с товарищами. Тогда богатство мысли Маркса будет усвоена вами вполне.
А уж потом можно читать и прочие работы. В них вы также почерпнёте много ценного. К примеру, из работы «К критике гегелевской философии права» вы узнаете, как устроено буржуазное государство, и что такое на самом деле гражданское общество; «Немецкая идеология» поможет вам разрубить хитросплетения идеалистической философии, понять чем младогегельянство отличается от гегельянства, в чём заключается обман «истинного социализма».
Всё это весьма актуальные вещи, ибо мысль, не признающая марксовы идеи, вынуждена бесконечно повторять одни и те же ходы, одни и те же ошибки, уже разобранные Марксом.
3. Владимир Ильич Ленин. Очередные задачи советской власти. Пролетарская революция и ренегат Каутский.
Конечно, о Ленине слыхали все — это, пожалуй, самый знаменитый русский человек в мире. Многие (не читав его работ) считают его исчадием ада, другие считают его гением всех времён (тоже не читав его работ). Я же считаю, что читать (и перечитывать) Ленина крайне полезно и увлекательно.
Ленин пишет легко, понятно, ярко и при этом касается крайне важных вопросов, таких как революция, капитализм, война, массы и власть и т. д. Все эти вопросы сегодня снова актуальны, ибо снова, как и сто лет назад, в России капитализм, снова мировые державы готовятся к переделу мира, а массы снова унижены и ограблены своими правительствами.
В «Очередных задачах советской власти» Ленин касается такого важного вопроса как революция в мелкобуржуазной стране. Это для нас особенно важно, ведь, как и сто лет назад, в современной России преобладает мелкособственническое население (тогда это были крестьяне, теперь — таксисты, шарашники, ларёчники и прочие самозанятые), что не может не сказываться на господствующих в обществе настроениях. Он объясняет, что для мелких собственников характерны шатания от необузданного бунтарства до умеренности и даже реакционности:
«В стране с громадным преобладанием мелкособственнического населения над чисто пролетарским неизбежно будет сказываться — и от времени до времени крайне резко сказываться — различие между революционером пролетарским и мелкобуржуазным. Этот последний колеблется и шатается при каждом повороте событий, переходит от ярой революционности в марте 1917 года к воспеванию “коалиции” в мае, к ненависти против большевиков (или к оплакиванию их “авантюризма”) в июле, к опасливому отстранению от них в конце октября, к поддержке их в декабре, — наконец, в марте и апреле 1918 года такие типы чаще всего морщат пренебрежительно нос и говорят: “Я не из тех, кто поет гимны “органической” работе, практицизму и постепеновщине”.
Социальный источник таких типов, это — мелкий хозяйчик, который взбесился от ужасов войны, от внезапного разорения, от неслыханных мучений голода и разрухи, который истерически мечется, ища выхода и спасенья, колеблясь между доверием к пролетариату и поддержкой его, с одной стороны, приступами отчаяния — с другой».
Ленин указывает, что только революционный опыт открывает «среднему, рядовому представителю трудящейся и эксплуатируемой массы» глаза и показывает, что что-то получить от власти он может только тогда, «когда он сам взял это силой».
В «Пролетарской революции и ренегате Каутском» Ленин чётко объясняет, что такое закон и законность при власти буржуазии, касается таких важных вопросов как демократия и революционное насилие. Кажется, будто Ленин говорит про нашу жизнь, про нашу современность:
«Когда насквозь буржуазные и большею частью реакционные юристы капиталистических стран в течение веков или десятилетий разрабатывали детальнейшие правила, написали десятки и сотни томов законов и разъяснений законов, притесняющих рабочего, связывающих по рукам и ногам бедняка, ставящих тысячи придирок и препон любому простому трудящемуся человеку из народа, — о, тогда буржуазные либералы и господин Каутский не видят тут «произвола»!
Тут «порядок» и «законность»! Тут все обдумано и прописано, как можно «дожать» бедняка. Тут есть тысячи буржуазных адвокатов и чиновников (про них Каутский вообще молчит, вероятно, именно потому, что Маркс придавал громадное значение разбитию чиновничьей машины…), — адвокатов и чиновников, умеющих истолковать законы так, что рабочему и среднему крестьянину никогда не прорваться через проволочные заграждения этих законов. Это — не «произвол» буржуазии, это — не диктатура корыстных и грязных, напившихся народной крови эксплуататоров, ничего подобного. Это — «чистая демократия», с каждым днем становящаяся все чище и чище».
Конечно, необходимо учитывать, что всё это писалось тогда и применительно к той ситуации, делать необходимые поправки. Но тем, кто готов воспринимать слова Ильича не догматически, а творчески, его работы принесут немалую пользу.
Безусловно, Ленина имеет смысл читать вдоль и поперёк — целыми собраниями сочинений: в других работах вы также найдёте много ценного. Скажем, из статьи «Л. Н. Толстой и его эпоха» вы почерпнёте глубокую, ставшую классической оценку творчества великого писателя; из статьи «Как нам организовать соревнование» узнаете, почему «богатые и жулики, это — две стороны одной медали», и т. д.
Однако, повторюсь, Ленина следует переосмыслять критически, не превращать его изречения и мысли в догму, как это делал Сталин и его наследники.
4. Жан-Поль Сартр. Проблемы метода. Экзистенциализм — это гуманизм.
Говоря о философии ХХ века, трудно обойти фигуру Сартра. Его идеи важны не только сами по себе или в качестве основы новейшего экзистенциализма, но и в качестве продолжения и углубления взглядов Маркса. В начале своего творческого пути Сартр выступал в качестве продолжателя линии Кьеркегора, но едва познакомившись с произведениями Маркса, поставил свою мысль на службу марксистской философской традиции.
Сартр написал немало теоретических, публицистических и художественных работ, и многие из них всё ещё дожидаются перевода на русский язык. Из его художественных произведений мне больше всего понравились «Стена», «Почтительная потаскушка», «Мухи» (подробнее о последнем читайте в моей статье «Практические ценное в пьесе «Мухи» Сартра для бунтаря XXI века»).
Но именно в числе философских трудов я бы выделил «Проблемы метода» и «Экзистенциализм — это гуманизм».
В первой из них Сартр намечает новые пути развития современной ему философии. И начинает с марксистского по своей сути тезиса о классовом характере философии: «Философия характеризуется как метод исследования и объяснения; её вера в себя и в своё будущее развитие лишь воспроизводит убеждения класса, который служит её носителем. Любая философия является практической, даже та, что поначалу кажется сугубо созерцательной. Метод — это социальное и политическое оружие».
Тем самым он обозначает рамки, в которых развивается философия во всякую конкретную эпоху, и за которые она не в состоянии выйти. Далее, вполне в духе Маркса он обрисовывает объективное положение современного человека и вытекающее из этого состояние его сознания. Чтобы это состояние изменилось, нужна не просто новая философия — «нужны материальный труд и революционная практика», и философия выступает лишь как духовное дополнение этой практики.
Это вполне соответствует экзистенциалистской идее Сартра о том, что человек определяется исключительно собственными поступками: важно не то, что человек думает или говорит о себе, а то, чем он объективно является. И далее Сартр показывает, как самосознание современного буржуа зависит от его общественного бытия, выявляя новые связи экзистенциализма с марксизмом:
«Размышление над неудачей [самореализации] как нельзя более подходит для буржуазии, частично дехристианизованной, но тоскующей по вере, ибо она разочаровалась в своей рационалистической и позитивистской идеологии. Уже Кьеркегор считал, что всякая победа сомнительна, так как она отвращает человека от самого себя. Эту христианскую тему в дальнейшем затронул в своём дневнике Кафка; и здесь есть доля истины, поскольку в мире отчуждения индивидуальный победитель не узнаёт себя в своей победе и становится её рабом».
Итогом всех этих размышлений становится очень важный вывод: различные философские течения органично вливаются в марксизм именно потому, что марксизм является анализом и критикой капиталистического общества, и пока не будет преодолён капитализм, не может быть «опровергнут» и марксизм. Все попытки «преодолеть» или опровергнуть Маркса становятся лишь движением назад, к уже ранее изобретённым философским системам, ничего нового вне марксизма современная философия изобрести не может.
Поэтому нужно не «преодолевать», а углублять и развивать марксизм (Сартр предлагает сделать это за счёт совмещения марксизма с теорией Фрейда и достижениями социологической мысли), ну, и свергать капитализм, конечно.
А «Экзистенциализм — это гуманизм» есть манифест и краткое изложение основных идей сартровского представления о человеке и о радикальной свободе. Сартр показывает, что человек свободен даже тогда, когда не хочет этого, он не может перепоручить свою совесть религии или какой-то иной системе правил: «Никакая всеобщая мораль вам не укажет, что нужно делать; в мире нет знамений. Католики возразят, что знамения есть. Допустим, что так, но и в этом случае я сам решаю, каков их смысл».
Наконец, человек ответственен за то, чем он является: «Человек живет своей жизнью, он создает свой облик, а вне этого облика ничего нет. Конечно, это может показаться жестоким для тех, кто не преуспел в жизни. Но, с другой стороны, надо, чтобы люди поняли, что в счет идет только реальность, что мечты, ожидания и надежды позволяют определить человека лишь как обманчивый сон, как рухнувшие надежды, как напрасные ожидания».
То есть раб может в любую минуту перестать быть рабом, сделавшись революционером, трус может стать смельчаком, совершив смелый поступок. И в этом заключается источник великого сартровского оптимизма.
5. Михаил Лифшиц. Кризис безобразия.
Многих удивит мой выбор книги для завершения «философского блока». А как же Маркузе, Адорно, французские просветители и древние греки? Скажу честно, Адорно я пока читал слишком мало, а что касается остального… Лифшица я прочитал в переломную пору своей жизни, и то, что тогда почерпнул у него, как-то особенно хорошо запомнилось, пришлось ко двору.
«Кризис безобразия» — это сборник статей выдающегося советского философа и эстетика. Его идеи помогли мне критически осмыслить феномен современной буржуазной культуры, оформить мои гуманистические взгляды. С одной стороны, можно обвинить Лифшица в односторонности: ведь он проглядел то левое, антибуржуазное, гуманистическое, прогрессивное, даже социалистическое, что было в новой волне западного искусства.
Что ж, может и так. Зато отрицательные, реакционные стороны «современного искусства» Лифшиц подмечает очень тонко и анализирует очень глубоко. Тем более это актуально для нынешнего состояния западного искусства, поскольку самолюбование и человеконенавистничество вытеснили из него антибуржуазные и социалистические составляющие.
Разве не актуально звучит следующий вывод? «Непримиримое отношение к традиционной форме и паническая боязнь «штампа» легко переходят в готовность мириться с весьма умеренным, даже ретроградным содержанием. История говорит нам, что такие формы внутренней игры с самим собой всегда служили отдушиной для «хороших в сущности людей» и все оставалось по-старому».
Современные «актуальные художники» голосят: те, кого сегодня называют классиками, кого противопоставляют нам, в своё время были тоже отвергаемы и гонимы! И бегут прибивать себе гениталии к мостовой. На это Лифшиц весьма резонно возражает: «Мещанство прошлых эпох отвергло Рембрандта и Делакруа ― отсюда вовсе не следует, что всё отвергнутое мещанством подобно искусству великих мастеров».
Можно величать Лифшица обскурантом, а его философию ― «утончённым сталинизмом». Однако недурно было бы сперва эту философию опровергнуть. Если это будет сделано убедительно, я буду согласен перекреститься в новую веру. Но пока факты говорят в пользу позиции Лифшица: «контркультура» шестидесятых на Западе выродилась в масскульт, подняла на своей волне таких мракобесов и криптофашистов как Толкин и Лавкрафт, у нас в России породила Мамлеева, Сорокина, Пригова, Кулика — скандальных по форме, но весьма реакционных по содержанию.
Не даром Лифшиц отмечал уже в другой своей важной работе (Карл Маркс. Искусство и общественный идеал): «Судорожное творчество слишком похоже на судорожную ортодоксию и является, в сущности, новой вариацией на старую тему».
Дмитрий Косяков. Ноябрь, 2019
30 книг, изменивших мою жизнь. Часть 6
30 книг, изменивших мою жизнь. Часть 4.
30 книг, изменивших мою жизнь. Часть 3
Что случилось ... 