Мастер и марксисты: Вожди большевиков на страницах прозы Булгакова (Ч. 2)

«Собачье сердце» не по Бортко

В период внутрипартийной борьбы логика обстоятельств записала Булгакова в лагерь «левой оппозиции». Булгаков оказался в стане Троцкого потому что был интеллигентом старой закалки, а Сталин, Каменев и Зиновьев в то время делали ставку на «пролетарских писателей».

Именно в этот период и была создана повесть «Собачье сердце». Большинство современных «булгакоедов» единодушно объявляют её антисоветским произведением. Однако такая точка зрения утвердилась лишь после «перестроечной» экранизации Бортко. Некоторые же булгаковеды считают, что острие булгаковской сатиры в первую очередь направлено против Сталина, поэтому в печать повесть продвигали именно члены антисталинской оппозиции.

Первыми догадки о том, что под персонажами «Собачьего сердца» зашифрованы первые лица советского государства, высказали американские булгаковеды Эллендеа Проссер и С. Иоффе¹. Многие предположения С. Иоффе выглядят как домыслы (например, он связывает Зину Бунину с Григорием Зиновьевым не только по созвучию имени первой с фамилией последнего, но и потому, что фамилия Бунин вызывает ассоциацию с «Антоновскими яблоками», а настоящая фамилия Зиновьева — якобы Апфельбаум, что означает «яблоня»).

Однако есть и достаточно убедительные гипотезы. Во-первых, очевидна сюжетная преемственность «Собачьего сердца» с «Роковыми яйцами»: в центре повествования находится эксперимент, осуществляемый интеллигентом-учёным, причём учёный оказывается жертвой своего эксперимента. Многие исследователи признают, что образ учёного Персикова из «Роковых яиц» («голова замечательная, толкачом, лысая, с пучками желтоватых волос, торчащими по бокам») отсылает к Ленину, отважившемуся в России на великий социальный эксперимент.

Филипп Филиппович Преображенский (сама фамилия указывает на экспериментатора-преобразователя) напоминает Ленина даже речевой характеристикой: «Это я утверждал, утверждаю и буду утверждать»; «Голубчик, вы меня знаете! Не правда ли? Я человек фактов, человек наблюдения». Профессор желает превратить пса в человека. В глазах аристократа Булгакова стремление большевиков поднять тёмный русский народ до вершин культуры, допустить «кухаркиных детей» до власти выглядит не менее фантастично.

Коммунисты, народ и Сталин

Булгаковский скепсис относительно большевистского эксперимента сказывается в том, что профессор Преображенский едва не становится жертвой своего детища. Эта позиция подтверждается и уже упоминавшимся открытым письмом Булгакова: «В моих сатирических повестях <…> изображены бесчисленные уродства нашего быта, яд, которым пропитан мой язык, глубокий скептицизм в отношении революционного процесса, происходящего в моей отсталой стране»².

Булгаков вполне по-обывательски противопоставляет революции идею «великой эволюции» и пытается провести эту теорию в «Собачьем сердце». Он не в состоянии понять, что резкие качественные скачки и даже катастрофы являются естественной частью эволюционного процесса.

Макиавелли писал в «Государе»: «Я уподобил бы судьбу бурной реке, которая, разбушевавшись, затопляет берега, валит деревья, крушит жилища, вымывает и намывает землю: все бегут от неё прочь, все отступают перед её напором, бессильные его сдержать. Но хотя бы и так, — разве это мешает людям принять меры предосторожности в спокойное время, то есть возвести заграждающие плотины и так, чтобы, выйдя из берегов, река либо стремилась в каналы, либо остановила свой безудержный и опасный бег?»

Вот и большевики постарались направить разбушевавшуюся стихию народного гнева в конструктивное русло: прекратить бессмысленную мировую бойню, восстановить хозяйство, победить разруху и голод, электрифицировать Россию, просветить народ и устранить то (и тех), что этому мешает. Булгаков же Мировую войну как бы не замечает, для него разруха пришла из голов большевиков. Точнее, из голов низшей, неинтеллигентной части большевиков.

Итак, хотя Булгаков довольно скабрёзно отзывается о своих героях, он всё-таки считает лидеров большевиков безусловно культурными людьми, интеллигентами. У Преображенского и Борменталя, как и у Ленина с Троцким «нет подходящего [то есть пролетарского] происхождения», в отличие от Сталина, который, как и Шариков, придумал, что он из пролетариев. Булгаков опасается, что интеллигенты-большевики заигрывают с тёмной и невежественной массой, которая их однажды раздавит.

Кстати, и сам Ленин рисовал похожую картину: «Построить коммунистическое общество руками коммунистов, это — ребячья, совершенно ребячья идея. Коммунисты — это капля в море, капля в народном море». В связи с этим Ленин справедливо предостерегал большевиков о том, что они могут оказаться растворены в буржуазной стихии.

Но если в «Собачьем сердце» тайно присутствует Ленин, то не намекают ли и другие персонажи на какие-то реальные лица? Иоффе предполагает в помощнике Преображенского, молодом человеке «с острой чёрной бородкой» и фамилией Борменталь — Бронштейна-Троцкого: «Борменталь-Троцкий вспоминает о своей первой встрече с Преображенским-Лениным: явился к нему полуголодным студентом (Троцкий молодым человеком явился к эмигранту-Ленину на квартиру в Лондоне и тот отнесся к нему очень тепло)»³.

А вот антагонист интеллигентов-экспериментаторов, Борменталя и Преображенского, Шариков-Чугункин самой своей фамилией намекает на Сталина. Но дело не только в фамилии, но и в таких деталях, как неприятная и искусственная улыбка, «мутноватые глаза», низкий лоб Шарикова, его первоначальная готовность заискивать перед Преображенским, переходящая в тайную борьбу, а также ругань матом и безобразное обращение с женщинами. И имя он себе выбирает вполне (генерально-)секретарское: Полиграф Полиграфыч.

Черт, роднящих Шарикова с Кобой, в повести бесчисленное множество. Кстати, даже знаменитое шариковское «взять и поделить» отсылает к позиции Сталина по крестьянскому вопросу, который в противовес Ленину выступал не за национализацию земли, а за раздачу её в частную собственность, за что и был примерно «высечен» Ильичом на таммерфорской конференции партии в 1905 году. Впрочем, этой последней подробности Булгаков мог и не знать, но невежество Сталина в вопросах марксизма было очевидно всем образованным людям.

О теоретической нищете сталинизма пишет историк Вадим Роговин:

«Что же касается сталинизма, то он не обладал идеологической доктриной, отражавшей его подлинные политические цели. Сталинский тоталитаризм всей своей сутью был противоположен той идеологии, которая продолжала считаться идеологией правящей партии. Сталин, в окружении которого не оставалось ни одного значительного политика и теоретика, присвоил себе единоличное право выдвигать, формулировать и провозглашать все политические и идеологические новации»⁴.

Торжество Сталина

«Собачье сердце» начинается с беспощадного описания психологии дорвавшейся до власти бюрократии, той самой, которую бережно взращивал и плодил вокруг себя Сталин: «Сколько за… фильдеперс ей [секретарше высокого бюрократа] издевательств надо вынести. Ведь он ее не каким-нибудь обыкновенным способом, а подвергает французской любви»; «Надоела мне моя Матрена, намучился я с фланелевыми штанами, теперь пришло мое времечко. Я теперь председатель, и сколько ни накраду — все на женское тело, на раковые шейки, на Абрау-Дюрсо. Потому что наголодался я в молодости достаточно…»

Если учесть, что и Сталин не был примерным мужем и любил издеваться над подчинёнными, то это описание подходит и для него.

Политическая борьба в последние годы жизни Ленина предстаёт в повести как тяжба за квартиру (этот приём Булгаков снова использует в «Мастере и Маргарите»). Иоффе утверждает, что в образе Швондера, который «поддерживает», поучает Шарикова и пытается натравить его на профессора, изображён Каменев. Ведь именно благодаря Каменеву Сталин оказался на командных высотах и занял пост генерального секретаря.

Если квартира Преображенского, за которую ведётся борьба, это Кремль, то «Калабуховский дом», в котором она расположена, это Москва. И тогда председатель домового комитета Швондер получает ещё одно сходство с Львом Каменевым, занимавшим пост председателя Моссовета.

При этом Преображенский у Булгакова пророчески говорит о Швондере: «Он не понимает, что Шариков для него еще более грозная опасность, чем для меня. Ну, сейчас он всячески старается натравить его на меня, не соображая, что если кто-нибудь, в свою очередь, натравит Шарикова на самого Швондера, то от него останутся только рожки да ножки». Зиновьеву и Каменеву и правда казалось, что они просто воспользуются Сталиным против больного Ленина и Троцкого. Сталин же в свою очередь попользовался ими, а потом загрыз.

Незавершённый роман

Если в «Собачьем сердце» Борменталь и Преображенский одерживают верх и возвращают Шарикова в исходное состояние, то в реальности вышло наоборот — Сталин перерезал всех своих политических оппонентов и сделался единовластным правителем страны. Булгаков лишился прежних покровителей и защитников и был вынужден приспосабливаться к новой жизни. Именно об этой новой жизни и повествует роман «Мастер и маргарита» Надо только уметь его читать.

«Мастер и Маргарита» писался около двенадцати лет(с 1928 по 1940 гг.). Роман создавался до самой смерти писателя и так и остался незавершённым: окончательную редакцию на основе черновых записей мужа осуществляла впоследствии Елена Сергеевна. Воланд первых страниц романа — это ещё литературный наследник Остапа Бендера, шутник и жулик. Он комичен. Популярный роман Ильфа и Петрова вышел как раз тогда, когда Булгаков начал обдумывать свой.

Но чем далее, тем больше повествование врастает в атмосферу тридцатых годов. Тридцатые годы были бурным временем, в течение которого страна стремительно менялась, в ней произошло множество событий, наиболее ярким и драматичным из которых стала кровавая партийная чистка, сопровождавшаяся показными «московскими процессами».

Современные интерпретаторы видят в романе лишь мистику и потому вечно попадают впросак, ведь в гораздо большей части «Мастер и Маргарита» является социальной сатирой. Речь в романе ведётся о взяточниках, рвачах, развратниках и пьяницах. Интерпретаторы пытаются превратить всё это в карикатуру на советское общество: вот, мол, к чему ведёт жизнь без самодержавия и без невидимой руки рынка.

И в этом они на удивление созвучны с ненавистным им сталинизмом⁵: ведь сталинская пропаганда тоже твердила: «За что боролись? За это самое!» Однако для старых партийцев, да и для широких масс тридцатые годы явились поруганием их чаяний и надежд.

Мастер и МАССОЛИТ

Сталин и Троцкий также тайно присутствуют в романе. Сам заглавный образ, образ Мастера, является скрытой полемикой с литературной концепцией Троцкого. Выдвигая концепцию «литературных попутчиков революции», Троцкий пишет: «Большевики мешают чувствовать себя мастером, ибо мастеру надо иметь ось, органическую, бесспорную, в себе, а большевики главную-то ось и передвинули».

Вот с этой мыслью и пытается поспорить Булгаков, выводя на авансцену своего Мастера — писателя-творца, слово которого рождает собственную реальность.

Если дать себе труд задуматься, то несложно определить главную тему главного булгаковского романа — интеллигенция и власть. По-разному эта тема раскрывается в образах Мастера, Иешуа Га-Ноцри, общества МАССОЛИТ.

Мастер и МАССОЛИТ являются антагонистами: Мастер — чуждающийся людей гений, руководствующийся в своём творчестве только внутренним голосом и вдохновением, в то время как МАССОЛИТ — это бюрократическая контора, сборище карьеристов. Они больше думают о еде и о творческих командировках в живописные места, чем о литературных замыслах.

МАССОЛИТ и Дом Грибоедова, это едкая сатира на РАПП, квартировавший в Доме Герцена. Интересно, что, превращая Дом Герцена в Дом Грибоедова, Булгаков ещё раз подчеркнул чревоугодие лизоблюдов-писателей. В целом же можно сказать, что членны МАССОЛИТа заинтересованы в приобретении всевозможных материальных благ.

И снова «булгакоеды» спешат поставить знак равенства между МАССОЛИТом и советской идеологией. На сайте, посвящённом роману, читаем: «В советское время <…> была воплощена в жизнь некрасовская формула: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Иными словами, над творчеством стояла политика, и литература подчинялась единому канону, так называемому соцзаказу»⁶.

Досталось даже бедному Некрасову. «Булгакоедам» невдомёк, что сервильность советских писателей была обеспечена отнюдь не идеями Николая Алексеевича и не Октябрьской Революцией, а сталинской контррреволюцией. Только после разгрома большевистской партии и установления увенчанной Сталиным бюрократической диктатуры писатели также превращаются в прикормленных лакеев.

Привилегии и касты в советском обществе

Обратите внимание, что писатели прикормлены чисто по-Сталински: не деньгами, а привилегиями. Их официальные зарплаты могли быть достаточно скромны, зато успех в исполнении заказов сверху давал доступ к закрытым спецраспределителям, путёвкам, особым местам питания, служебному транспорту и т. д.

Булгаков пишет о той среде которую наблюдал, но аналогичные процессы формирования элитарных групп происходили во всех слоях общества. Выслушаем ещё раз Вадима Роговина:

«В стремлении предотвратить и ослабить эту социальную ненависть, бюрократия ограждала завесой секретности образ жизни властвующих и покровительствуемых групп, заселявших специально построенные для них комфортабельные здания и дачные посёлки, лечившихся в «своих» больницах, поликлиниках и санаториях. Однако, даже несмотря на военизированную охрану, преграждавшую непривилегированным доступ в эти оазисы роскоши, разительные социальные контрасты было невозможно утаить от народа.

Установление в обществе резко очерченных вертикальных и горизонтальных перегородок, насаждение «положенных» привилегий порождало в среде привилегированных психологию кастовой исключительности, чувство «особости» своего социального положения и, как следствие, пренебрежительное отношение к тем, кто находился на более низких ступенях социальной иерархии»⁷.

Естественно, параллельно с процессом подкупа писателей велась травля неугодных, принципиальных или просто не вписывающихся в общий хор. Художественная критика превратилась в кадило и в дубину, критики делали карьеру на самом грубом оплевании тех, кто был указан им в качестве жертвы. Именно таким критиком и является враг Мастера Латунский.

Как уже упоминалось, Булгаков не приемлет цензуры, борется с ней. О, ирония судьбы! Ведь его отец сам работал цензором.

Испытал на себе плётку литературной критики и Булгаков, а испытав, попробовал смириться и вписаться в новую жизнь. Пытался писать что-то революционное, но в том-то и беда, что ничего революционного новым хозяевам жизни уже было не надо. Надо было только славить хозяина. Булгакову было даже свыше предложено написать пьесу о Сталине, и он ухватился за это предложение. Однако нарисованные им романтический образ юного Джугашвили настолько расходился с действительностью, что Сталин похерил этот проект.

Булгаков пытался писать и другую панегирическую пьесу о Сталине, где тот фигурирует как «человек с трубкой», но и это произведение не было завершено.

Всесокрушающая сила сталинизма

Чем дальше, тем больше художественная жизнь зависела от личных вкусов и пристрастий Сталина. Болезненное самолюбие Кобы свело на нет какую-либо сатиру, и к 1930 году практически все произведения Булгакова оказались запрещены: они не публиковались и не игрались на сцене. Осталась в репертуаре МХАТа лишь пьеса «Дни Турбиных», которая нравилась «вождю».

Сталин публично брал эту пьесу под защиту: «Насчет «Дней Турбиных» – я ведь сказал, что это антисоветская штука, и Булгаков не наш. <…> Но что же, несмотря на то, что это штука антисоветская, из этой штуки можно вынести? Это всесокрушающая сила коммунизма». Пьеса шла с 1926 года и имела большой успех. Когда в 1931 году постановка оказалась запрещена, Сталин лично распорядился возобновить её, и вплоть до войны «Дни Турбиных» шли безо всяких препятствий.

Отношение Сталина к самому Булгакову исследователи выводят из различных публичных высказываний генсека, вроде «Ответа Билль-Белоцерковскому» или его речей на встрече с группой украинских писателей. И делают это совершенно напрасно, поскольку словам Сталина абсолютно нельзя доверять: он в своё время расхваливал Троцкого, защищал от критики Зиновьева и Каменева, подлизывался к Бухарину. Это не помешало ему убить всех четверых.

Сам Сталин не придавал большого значения своим словам, слова нужны были ему не для того, чтобы раскрывать, а для того, чтобы прятать свои мысли. Значение Коба придавал только делам. А дела его в отношении Булгакова были таковы: Сталин через свою культурную бюрократию обрёк писателя на молчание и практически лишил средств к существованию. Булгаков сильно нуждался и в марте 1930 года решился на отчаянный шаг — открытое письмо правительству.

Истинным адресатом письма, естественно, являлся сам Сталин. Может быть, это письмо и осталось бы без ответа, но вот в Москве кончает с собой «величайший советский поэт» Маяковский. И уже на следующий день после его похорон Сталин спешит успокоить изнервничавшегося Булгакова (два самоубийства гениальных писателей подряд — это было бы слишком).

В ходе этого разговора Булгаков сам отказался от выезда за границу, а Сталин порекомендовал писателю обратиться во МХАТ.

Дмитрий Косяков. Февраль 2020 г.

Мастер и марксисты: Вожди большевиков на страницах прозы Булгакова (Ч.1)

Мастер и марксисты: Вожди большевиков на страницах прозы Булгакова (Ч. 3)

Мастер и марксисты: Вожди большевиков на страницах прозы Булгакова (ч.4)

Примечания