Формула. Глава 13. Друзья, рок.

Сегодня главной машиной шоу-общества является повсеместно культивируемый буржуазный нарциссизм, некритичная самовлюблённость в свой совершенно выдуманный образ, именно этот механизм наполняет вселенную миллионами ненужных вещей и заставляет её обитателей совершать ради «успеха» миллионы действий, которых запросто можно было бы и не делать.

Ноэль Годен

Творчески подражать Егору Летову — абсолютно бесполезная затея. Я и не пытался. Но по мере созревания во мне мечты о рок-группе, вокруг происходила подготовительная работа. В 19 лет я попытался сочинить ещё одну православную рок-оперу — «Пересвет» — о легендарном монахе-участнике битвы на Куликовом Поле, но этот сюжет не вызвал энтузиазма у Антона, так что и я бросил работу на середине. Вопреки (а может и благодаря) моим навязчивым романтическим ухаживаниям (выражавшихся в стихах на стенах подъезда) юная неформалка всё же дала мне от ворот поворот. Что неожиданно выразилось в самом странном из моих стихотворений. Мне стало одновременно так грустно, противно и стыдно, что я стал лепетать какие-то бессвязные фразы:

У тебя под глазом синенькая точка,

Это бабочка копала там грибы совочком,

Это добрые медведи плакали о чуде,

Это всех своих соседей убивали люди,

Это во саду зелёном свежая могила,

Это в старце убелённом закипела сила,

Это кетчупом по сердцу, это переливы,

Это кони над лугами разметали гривы,

Это голос по каналу раздаётся бойкий,

Это всё, что ты искала в мировой помойке,

Что нашла да потеряла по чужим карманам,

Подарила-разбросала псам да наркоманам,

Для себя оставив только два шитых платочка,

И поэтому под глазом — синенькая точка.

Моё сознание впервые раскрепостилось, и выдало кусок текста, свободного от бога, хотя и довольно странный. Это стихотворение надолго сделалось «хитом», с которым я выходил на эстраду. Вообще, так уж получалось, что для сочинения хороших стихов мне приходилось почувствовать себя слабым и беспомощным, отключить рациональное мышление. Бессилия и беспомощности у меня в то время было сколько угодно.

Тогда же у меня появилось много друзей рокеров. Да и откуда им было взяться раньше? В 90-е рок в Красноярске не мог быть распространён в силу ряда причин. Во-первых, в ролевой среде, которая всосала в себя почти всю неформальную молодёжь, всё ещё жила бардовская традиция. Конечно, потому, что игры происходили на природе, а туда электроорган не потащишь. А во-вторых, инструменты и аппаратура ещё не были доступны в провинции. Не удивительно, что Сибирь стала знаменита именно своими панками: ничего более качественно звучащего она себе просто не могла позволить. Конечно, кое-какие красноярские группы существовали и в девяностые: мы слышали легенды и байки об ансамблях «Артефакт», «Корабль Дураков», «Нашествие Кактусов», но не слыхали их песен.

Что касается инструментов, то по рукам ходил всякий хлам, в почёте были левши-самородки, которые могли починить инструмент или создать его чуть не из сельскохозяйственных орудий. Сейчас они все уже спились. С репетиционными помещениями тоже была беда — приходилось собираться в сырых подвалах, гаражах (vip-вариант) или на квартирах и вечно воевать с соседями. Постепенно у меня появилось достаточно друзей-музыкантов, чтобы сколотить коллектив, да и мои друзья начали потихоньку где-то с кем-то поигрывать. Собственно, первую попытку собрать их вместе я предпринял для записи «Тихого Крестоносца» в 2001 году, но музыканты быстренько напились и перессорились, успев записать только одну композицию. Как выяснилось, создание рок-группы — это сложный организационный процесс, требующий немалых педагогических навыков и психологических познаний. Ведь людям в группе предстоит вместе сочинять и исполнять песни, а не борщ варить. Понятное дело, что очень многое в такой ситуации решают деньги: если музыканту платить, то он охотно позабудет про творческие амбиции и будет играть то, что скажет хозяин. Но о заработке из красноярских рокеров тогда никто и не мечтал, ну а я, само-собой, так и вовсе деньги презирал. На первом месте для меня была проповедническая миссия.

На почве рока я тесно сблизился с моим бывшим одноклассником Андреем. В школе мы вполне ладили, но повода для более тесного общения не находилось. Андрей тогда любил тяжёлый металл (не путать с готическим розовым кефирчиком, который слушают нынешние «люди в чёрном») и выпускал «фэнзин» — самиздатовский журнал о блэк-металле. Суть таких изданий заключалась в следующем: помимо рецензий и интервью к ним прилагались списки имеющейся у редакции музыки, так что выслав на указанный адрес небольшую сумму денег или чистую кассету и указав наименование, можно было получить запись интересующего автора. В эти же редакции начинающие группы присылали свои демо-плёнки, и их могли включить в список. Вот так существовал подпольный рынок музыкальной продукции до появления Интернета. Кстати, рынком это явление можно назвать с большой натяжкой, поскольку о прибыли никто попросту не задумывался. Это как-то мало кого интересовало. Всем просто хотелось стать частью музыкального мира, общаться с музыкантами, писать о них, находить новые связи, открывать новые имена.

Короче, я потихоньку двигался к року от ролевой бардовщины и религиозных песнопений, а Андрей — от тяжёлого металла. Наконец, наши музкальные вкусы совпали. Андрею понравились мои стихи, он тоже сочинил на них несколько песен. Мы стали много общаться, обсуждать музыку и фильмы. Андрей был гостеприимным хозяином и умным собеседником, кроме того, он оказался неплохим организатором с качествами лидера, так что скоро ему удалось собрать настоящую рок-группу, подыскать репетиционное помещение и обеспечить всех необходимыми инструментами. Я же довольствовался ролью идеолога и автора текстов.

Люди в группу подобрались довольно разные: жизнерадостный и простой, как три рубля, Джон, замкнутый и стеснительный гитарист-виртуоз Федя, басист Лёха (младший двоюродный брат Андрея), вокалист Ваня. Сам Андрей играл на второй гитаре, а в качестве клавишника я притащил Антона. Этим составом мы двинулись навстречу своей рок-судьбе.

Свои представления о сущности рок-музыки и миссии рок-группы я изложил в новом либретто для рок-оперы «Спас-на-Крови». В ней я попытался пересказать Евангелие как историю музыкального коллектива. Не путать с мюзиклом «Jesus Christ Superstar» — там история Иисуса сравнивается с деятельностью политических активистов левого толка. Я же представил Христа в качестве лидера группы, которая завоёвывает сцену и проповедует людям нравственные ценности и религиозные идеи. Фарисеями выступают воротилы шоу-бизнеса, которые упекают главного героя в психушку, чтобы устранить конкурента. Вот как звучала речь басиста Петра:

Да, он был прав, я вовсе не герой,

В моей душе не сыщешь капли стали.

Растоптан стяг, и сабли отблистали,

А я иду с понурой головой.

Они пришли в халатах и плащах,

Конечно, Спас им оказался нужен,

Я, робостью своей обезоружен,

Раскаялся во всех своих делах.

Они сказали: «Друг безумен твой».

А я ответил, что его не знаю,

И волосы немедля подстригаю.

Да, он был прав, я вовсе не герой.

А он стоял, спокоен и устал,

И не судил мою беду и страхи,

Как в саване, в смирительной рубахе,

Как будто высшей славы час настал.

Ах, если повернуть хоть что-нибудь,

За лидера душой и кулаками

Я, словно рокер, встал бы пред врагами

И под удар свою б подставил грудь.

Но вот иду с понурой головой,

Растоптан стяг, и сабли отблистали,

В моей душе не сыщешь капли стали:

Я всё страшусь, что явятся за мной.

Естественно, этот сюжет тоже не был реализован, но он помог мне сформулировать собственную позицию: никаких компромиссов в искусстве. А кроме того, мне удалось соединить для себя рок-музыку и христианство. На рок я возложил проповедническую миссию и со спокойной совестью отдался заботам творчества и самопиара. Конечно, этот проект не исключал и стандартных целей — достижения славы и успеха. Но для меня они они всё-таки были средством, хотя и наиболее приятным из всех возможных. Выходя на сцену и получая признание (хотя бы кратковременное — пока длятся аплодисменты) мы снимали проблему отчуждения и одиночества. У меня по-прежнему не было отца или девушки, но отсутствие их любви компенсировалось любовью публики. И хотя на первых порах я на сцене не показывался, а смотрел на выступления нашей группы из-зала, я переадресовывал зрительские аплодисменты и себе.

Мечты о славе и успехе, а также весёлом времяпровождении присутствовали и у остальных. Пожалуй, у Джона ими всё и исчерпывалось. Он был парень незатейливый: ходил в спортивных штанах и ладил со своей мамой. Федя был несколько сложнее. Он долго учился у известного красноярского гитариста, и, помимо виртуозной техники, тот передал ему свою высокомерную апатию. «Никому не нужна настоящая музыка», — вечно повторял музыкант. <…> Федя часто прогуливал репетиции, неохотно выходил на сцену, несмотря на отменное владение инструментом. Однажды мы с Антоном пришли к нему домой, чтобы поговорить. Мы долго убеждали его, пытались сломить его тоскливое оцепенение. Федя смотрел в окно и бессмысленно шарил рукой в пустой трёхлитровой банке. «Федя, задумайся, ведь ты засунул сейчас руку в банку. Ты существуешь, твоя рука трогает стекло», — сказал Антон. Федя вздрогнул. Не знаю, именно эта странная фраза пробудила нашего гитариста или мои религиозные доводы (что навряд ли), но с тех пор он перестал прогуливать репетиции.

Басист Лёха, будучи кузеном Андрея, постоянно с ним спорил, но это лишь подчёркивало его зависимость от мнения старшего брата. Мы много и интересно с ним общались, но в конечном счёте он всё же невольно вёл себя и говорил по-андреевски. Если я как-то и влиял на него, то не напрямую, а путём влияния на Андрея, с которым мы стали очень дружны.

Ваня был эстет, сын университетских преподавателей, обитатель большой квартиры, он культивировал в себе аристократические замашки: ходил по дому в халате и в бакенбардах. Собственно, эстетство и убило в нём творца: он предпочитал казаться, а не быть. Например, Ваня отрастил себе длинный ноготь на мизинце якобы для игры на гитаре, однако на гитаре он почти не играл, музыки не сочинял и серьёзно учиться вокалу отказывался. Зато от природы он умел верещать очень пронзительно, что ценилось среди металлистов и хард-рокеров. Вообще наш девиз в то время был — «выше, громче, быстрее». Мы, как и все новички, пытались подменить качество количеством. Ваня брал самые ультразвуковые ноты, Федя солировал на запредельной скорости, Джон молотил по барабанам изо всех сил, а я ещё хотел, чтобы было слышно слова. Одной из первых наших композиций стала песня «Чёрные цветы», написанная по канонам тяжёлой музыки:

Мне снилось, что погиб мой сад

От стужи и ненастий,

Я золотистый листопад

Остановить невластен.

Мой сад простился с теплотой

И растерял цветенье,

И вот наполнился ордой

Совсем иных растений.

Чёрные цветы, кто же вас растил?

Кто поливал вас кровью и слезами?

Чёрные цветы — дети пустоты,

Пустоты, лежащей между нами.

Антон не бросал надежду когда-нибудь воплотить свою голубую мечту — возродить проект «Аурелия», но всё же именно он первый выдвинул идею малых компромиссов. Концепция была проста: чтобы покорить художественный рынок, прорваться на большую сцену, необходимо кое в чём уступить законам шоу-бизнеса, притвориться, мимикрировать, и уже потом, «всех обманув», получив широкую известность и доступ к средствам массовой информации, можно будет сказать всю правду и сыграть настоящую музыку. Однако оказалось, что на маленьких компромиссах далеко не уедешь. Шоу-бизнес (как и любой бизнес) хочет тебя целиком, со всеми потрохами, да и это ещё не гарантия успеха. Желающих спеть что и как нужно — неограниченное количество, а в красивую жизнь берут лишь немногих. Постепенно идея успеха во что бы то ни стало всё сильнее овладевала членами группы.

Мы, наконец, решили выгнать Ваню, ибо он мазал мимо нот и потому старался петь как можно тише, что меня как автора текстов раздражало больше всех. Вследствие моего негодования в наших песнях появились такие слова: «Пусть чужие уста потеряют мой стих. Всё что я рифмовал — прожевал неформал» и «Научись петь, не понимая слов». Но Ваня совершенно не замечал этих намёков и спокойно пел эти строчки. Кроме того, Ваня был коллекционер, а не создатель. Он собирал лицензионные диски любимых исполнителей, причём качество обложки диска в его системе ценностей успешно конкурировало с качеством самой музыки. Он прилежно расширял свою коллекцию, вместо того чтобы сделать что-то самому. Да и Андрей уже творчески окреп, и его не устраивало, что все фанатки доставались красавцу Ване. В итоге, наша концертная программа делилась на три блока: 1. Ваня и металл; 2. Андрей и поп-рок; 3. Я с мелодекламациями. А иногда ещё нам удавалось уговорить Антона исполнить что-нибудь из репертуара «Ивана Сусанина». Но Антон стеснялся и старался держаться на заднем плане.

Видимо, из внутренних противоречий и рождалась та прекрасная музыка, которую я до сих пор с удовольствием переслушиваю. Записей сохранилось немного и все ужасного качества, но они дают почувствовать потенциал команды. Такие вещи как «Знаменосец», «Берег зимы», «Семь кругов рая» неплохо бы вписались в репертуар какого-нибудь отечественного «пинкфлойда». А что мы представляли из себя по-одиночке? Я бы вполне удовлетворился православной авторской песней, Андрей звёздами евровидения, Ваня — квадратным хэви-металом. Мы спорили, молча ненавидели друг друга… и создавали сложные, необычные песни. Кстати, именно это и мешало нам побеждать на всевозможных конкурсах. Казалось бы, почему не отдать первый приз группе, в которой играет виртуоз Федя, в которой поёт запредельно высоким голосом двухметровый аристократ Ваня, где песни со вкусом аранжированы романтиком Антоном, да и тексты, чего уж скромничать, имеют смысл и посыл? Всё это удивляло, иногда даже восхищало, но вот на сцену выходила группа, которая точь-в-точь воспроизводила заезженные рок-н-ролльные стандарты, и всем становилось ясно — победителями должны стать они, поскольку они больше всех похожи на тех, кто выигрывал подобные конкурсы в прошлом, позапрошлом и ещё чёрт знает каком году. В итоге, перед каждым конкурсом мы устраивали военный совет и старались готовить программу соответственно формату конкурса, причёсывать себя, заталкивать себя в определённые рамки. Наивен тот, кто думает, что конкурсы поощряют творчество — они его убивают.

Как предсказывал Антон, едва выгнав Ваню, мы все «оказались в группе под названием Андрей». Идея коммерческого успеха всё сильнее захватывала его, а через него и Лёшу, Федю и Джона. Против были только мы с Антоном. Андрей пытался нами манипулировать. Он пускался в софистику или в откровенное враньё. Но чаще всего он действовал психологическими методами (даром, что учился на врача и проходил курс клинической психиатрии). «Ты ведь сам этого хотел», — любил повторять он или «Давайте запишем эту песню вот так, а если не понравится, то как-нибудь потом переделаем». Если же группа настаивала на том, чтобы сыграть песню как-то иначе, то он начинал намеренно играть мимо нот или, подобно ребёнку, складывал руки и говорил «делайте сами». Федю, Лёху и Джона ему удавалось водить за нос, тем более, что большая часть их ожиданий всё-таки осуществилась: при помощи рока они нашли себе подружек, стали известными в определённых кругах людьми и даже иногда кое-что зарабатывали. Правда, оказалось, что с Андреем приходится делиться слишком многим. Жадность и желание использовать других в своих целях потихоньку перестраивали его личность, но представить себе самостоятельного существования ребята уже не могли. Создать собственную группу и начать всё с самого начала? Нет, они слишком привыкли идти за своим лидером.

Изначально я представлял себе рок-группу в качестве отряда крестоносцев, несущих истину толпам одичавшей молодёжи. Но в какой-то момент я почувствовал себя чужим не только аудитории и соратникам-рокерам, но и той идее, которую пытался защищать. Минута слабости и растерянности помогла мне высказать это чувство.

Лица ливень хлестал,

И в сердцах закипала отвага,

Но знаменосец устал

И улёгся на краешке флага.

Он нас вёл за собой,

Он молился на цвет полотнища,

Но не верил порой,

Что ведёт нас к тому, что мы ищем.

Впереди — лютый враг,

Позади — озверевшие братья,

А над ним — грозный флаг

Небеса принимает в объятья.

И казалось ему,

Когда ночь на дорогу спускалась,

Что идёт он во тьму,

И за ним никого не осталось.

Мы считали тогда,

Не над нашей судьбою он плакал,

Просто очень устал

И улёгся на краешке флага.

Атмосфера рок-концертов не просто противоречила моим религиозным настроениям, она не предполагала какого-либо диалога, обмена мнениями, провозглашение каких-то там идей и какое-то там воспитание. В итоге, мы с Антоном всё-таки вышли из группы и предоставили Андрея его мечтам о коммерческом успехе. Я к тому времени уже достаточно творчески оперился и обнаружил, что куда проще выступать с моими мелодекламациями не под живую музыку, а под записанную музыку: не надо было ни с кем договариваться, искать каких-то компромиссов, уговаривать, собирать на репетиции, искать помещение и инструменты — включи себе дома минусовку и репетируй до упаду. Музыку для меня писали красноярские айдиэмщики — любители и создатели электронной музыки, которая благодаря новым специализированным программам буквально делалась нажатием пары кнопок на компьютере. Однако я мечтал не просто о чтении стихов под музыку, а о полноценном концептуальном представлении (вспомните рок-оперы). Так, в 2006 году родился «Dive-театр». Название в моей интерпретации предполагало «погружение в подсознание и, одновременно, нырок под те перегородки, которые разделяют автора и зрителя».

Помимо выстроенных в логическом порядке мелодекламаций я использовал на сцене персонажей, вместе с которыми и создавал сквозное действие. В тот момент мне хотелось превратить свои стихи в особые заговоры-заклинания, а представление — в подобие мистического ритуала. Каждое слово, каждый жест что-то символизировал, но я не считал нужным всё это объяснять, наоборот, считал , что, чем весомее подводная часть айсберга, тем более естественным и убедительным будет выглядеть то, что находится на поверхности.

От спектакля к спектаклю я разрабатывал собственную художественную вселенную, наполнял её различными обитателями, выяснял их взаимоотношения. Например, в первом спектакле «Превращение» (Кафку я тогда ещё не читал) на сцене появились мои персональные демоны — «злобные-съедобные» в исполнении моего брата Андрюхи и его приятеля. Во втором, «День рождения», перед публикой предстали Дочь Зари, Хозяйка Заката и, конечно же, ребёнок, которого сыграл мой братик Саша. В третьем представлении, «Сны Солнца», действие закручивалось вокруг загадочной коробочки, которую пытались открыть вышеназванные персонажи.

Не открывай коробочку,

Под крышку не смотри.

Не открывай коробочку,

А вдруг там чёртик внутри?

А может его там и не было —

Ничего, кроме пустоты,

Ведь он только там существует,

Где его ищешь ты.

А может, и нету коробочки,

Кому и что нужно скрывать?

Так что не ройся в подвале,

И не гляди под кровать.

Чего ты ищешь в коробочке?

Зачем ты ищешь коробочку?

Каждый персонаж находил в коробочке что-то своё: Дочь Зари находила там тёмные очки, что и превращало её в Хозяйку Заката, Великий Модератор вынимал оттуда противогаз и делался одним из злобных-съедобных. Конечно, коробочка символизировала подсознание с его неосознанными желаниями и мрачными страстями, избавиться от которых я считал возможным, пролив на них свет разума.

Пока я украшал своё поэтическое королевство, Андрей, Федя и Лёша пресытились успехом в Красноярске и его окрестностях и собрались штурмовать Москву. Собственно, других векторов карьерного роста в России не было ни тогда, ни сейчас. Пожалуй, только Летов и его соратники умудрились добиться известности на рок-сцене, продолжая жить в провинции. Все остальные музыканты ехали на поклон к столичным продюсерам. Но в Москве быстро выяснилось, что никому не интересна третьесортная группа, занимающаяся подражанием уже состоявшимся звёздам. Тем более, что в столице чуть не ежедневно выступают сами эти звёзды. А у Андрея и его группы не было собственного стиля. Да и откуда взяться оригинальной форме за отсутствием содержания? Сколько бы они ни выступали, на них ходило не более десяти человек. И однажды Федя спросил Андрея: «Зачем мы всё это делаем?» Андрей промолчал, но ответ был очевиден всем: чтобы удовлетворять самолюбие своего лидера. Больше на репетиции группа не собиралась. Что характерно, Федя и Джон нашли применение навыкам работы с металлом, которые они так презирали. Лёша, который, как и брат, получил медицинское образование, стал представителем фармакологической фирмы. Андрей продолжил подрабатывать в качестве организатора концертов в небольших клубах. Великая рок-н-рольная мечта разбилась об железные законы рынка. Решив играть по правилам, ребята обезличили себя до уровня фишки в чужой игре. Рок к тому времени уже давным давно перестал быть искусством. Даже те, кому удалось получить статус звёзд всего лишь превратились в рекламных манекенов, демонстрируя со сцены новую одежду и разные марки инструментов. Так оно и идёт: рок существует для того, чтобы наивные мальчики в провинции покупали дорогие инструменты и аппаратуру. Больше в нём нет никакого смысла.

Дмитрий Косяков. 2012-2013 гг.

Формула. Часть 1. Смерть.

Формула. Глава 2. Отец (начало)

Формула. Глава 3. Дедушка.

Формула. Глава 4. Отец (окончание)

Формула. Главы 5, 6.

Формула. Глава 7. Ролевые игры.

Формула. Глава 8. Писать.

Формула. Глава 9. Бог (начало).

Формула. Глава 10. Друзья, университет.

Формула. Глава 11. Больше бога!

Формула. Глава 12. Рок.

Проза