Что мы знаем о Ницше
Настало время поговорить о Ницше. Сегодня это, пожалуй, самый популярный философ. Полки раздела «философия» в книжных магазинах заставлены в первую очередь именно его книгами. Тут конкуренцию ему не могут составить ни Гегель, ни любимый философ нашего президента Ильин.
Что мы знаем о Ницше? До сих пор ведутся споры о том, следует ли его считать предтечей идеологии фашизма. Бесспорно, Ницше был любимым философом Гитлера, но также бытует мнение, что идеи немецкого философа были опошлены и извращены нацистами. Таким образом Ницше был как бы выведен из-под огня критики и остался излюбленным философом буржуазии.
О нём пишутся комплиментарные исследования и статьи, снимаются фильмы. Отзвуки ницшеанства слышатся даже в популярных шлягерах — например, у группы «Scorpions»: «In the game of life the strong survive…» И т.д.
Впрочем, слава богу, что Ницше оказался формально растождествлён с фашизмом, иначе он мог бы быть сегодня, чего доброго, запрещён, и тогда мы вообще не смогли бы составить ясного представления о его взглядах. Произведения нужно не запрещать, а анализировать и должным образом комментировать. Запрет редко достигает своей цели.
Скажем, запрет на фашистскую символику и на изучение фашистской идеологии лишь играет на руку распространению фашистских настроений и взглядов в верхах и низах нашего общества. Обыватель может исповедовать фашистские идеи, не догадываясь о том, до чего он в идейном плане докатился.
Та же проблема встаёт перед нами при рассмотрении творчества Фридриха Ницше: чтобы понять, содержит оно в себе зародыш фашистской идеологии или нет, необходимо знать основные элементы фашистской идеологии и их социально-исторические корни, а этого-то знания у современного читателя и нет. И старые советские определения нам тут не слишком помогут (о чём я уже писал).
Против христианства
Пожалуй, лучше всего связь ницшеанства с фашизмом рассмотреть на основе книги «Сумерки идолов, или как философствуют молотом», написанной Ницше в 1888 году. Сам философ называл эту книгу законченным введением в своё учение, здесь в предельно сконцентрированном виде излагаются основы его мировоззрения.
Какие же элементы фашизма мы можем извлечь из «Сумерек идолов»? О чём сама книга? Большая её часть посвящена критике христианской буржуазной морали. Здесь Ницше поистине беспощаден. Он настаивает, что вся христианская исправительная мораль «была недоразумением», что христианское стремление делить мир на «истинный» и «кажущийся» — «это лишь внушение decadence — симптом нисходящей жизни».
Причём Ницше поступает весьма проницательно: он обрушивается не только на само христианство, но и на его «дух», показывая, что даже отказываясь от внешней религиозности, европейский буржуа сохраняет христианскую мораль, что культурные, психологические установки сохраняются и без ярлыков и имён:
«Они освободились от христианского Бога и полагают, что тем более должны удерживать христианскую мораль: это английская последовательность; мы не будем осуждать за нее моральных самок a la Элиот. В Англии за каждую маленькую эмансипацию от теологии надо снова ужасающим образом восстанавливать свою честь в качестве фанатика морали. Там это штраф, который платят. Для нас, иных людей, дело обстоит иначе. Отрекаясь от христианской веры, выдергиваешь этим у себя из-под ног право на христианскую мораль».
Ницше улавливает противоречивое положение, в котором оказался европейский буржуа: просветительский рационализм убил в нём веру в бога, но он старается цепляться за христианские нормы морали. Такое положение довольно шатко, рано или поздно оно вынудит буржуа либо отказаться и от христианской морали, превратившись в эгоистичную и безжалостную «бестию», либо попытаться вернуть веру в прежние идолы. Оба эти стремления заметно усилились в наше время.
Пожалуй, именно под воздействием Ницше Гитлер занял антихристианскую позицию, хотя это не делает антихристианство отличительным признаком фашизма, как утверждают религиозные авторы. Антихристианство стало яркой чертой немецкого нацизма (даже, скорее, его верхушки), в то время как подавляющее большинство иных фашизмов (в Италии, в Испании, в Чили и т. д.) было подчёркнуто христианским.
Для нас важно другое — то, что, критикуя христианскую мораль, Ницше, в сущности, нападает на европейский либерализм.
Против либеральных учреждений
Христианская культура, по мнению Ницше, искажает «истинную природу» человека, ослабляет его жизненную энергию и волю к власти. Эта критика ближе подводит нас к пониманию истоков идеологии фашизма. Философу претит либеральная мягкость и показной демократизм:
«Быть невзыскательным к людям, держать открытым свое сердце — это либерально, но и только либерально. Сердца, способные на аристократическое гостеприимство, узнаются по многим завешенным окнам и закрытым ставням».
«Либеральные учреждения тотчас же перестают быть либеральными, как только их добились: после этого нет худших и более радикальных врагов свободы, чем либеральные учреждения. Ведь известно, до чего они доводят: они подводят мины под волю к власти, они являются возведённой в мораль нивелировкой гор и долин, они делают маленькими, трусливыми и похотливыми, — они являются каждый раз торжеством стадного животного. Либерализм: по-немецки обращение в стадных животных».
Безусловно, буржуазность заслуживает самой суровой критики, но ведь её критиковали и задолго до Ницше, причём с различных позиций: с одной стороны это делали роялисты, а с другой социалисты. «Сумерки идолов» интересны ещё и тем, что здесь Ницше высказывается и по адресу революционного лагеря.
Сразу стоит отметить, что с социалистическими учениями Ницше, очевидно, был знаком крайне поверхностно, а с марксизмом, похоже, не был знаком вовсе, поскольку он смешивает различные течения между собой, именуя их всех скопом анархистскими, чем оказывает небывалую честь анархизму. Вообще стоит отметить, что анархизм наиболее близок и понятен буржуазным философам, к коим, несмотря на всю свою антибуржуазность, относится Ницше.
Итак, что же он имеет сказать о революционерах?
Против революционной логики
«Если анархист, как глашатай нисходящих слоёв общества, требует с красивым негодованием «права», «справедливости», «равных прав», то он находится в этом случае лишь под давлением своей некультурности, которая не может понять, почему он собственно страдает тем, чем он беден, — жизнью… Один причинный инстинкт могуч в нём: кто-нибудь должен быть виновен в том, что он себя плохо чувствует… Да и само «красивое негодование» уже действует на него благотворно; браниться — это удовольствие для всех бедняков, — это даёт маленькое опьянение властью. Уже жалоба, сетование может сообщить жизни привлекательность, ради которой её выносят: маленькая доза мести есть в каждой жалобе; за своё скверное положение, а иногда даже за свою дрянность упрекают тех, у кого дело обстоит иначе, — как за несправедливость, как за недозволенное преимущество. «Если я canaille, то и ты должен бы быть таким же»: на основании этой логики производят революцию».
Что этим сказал Ницше? Он выступает резко против справедливости и равных прав, для него люди по определению неравны (люди и сверхлюди), «культурные люди» должны повелевать «некультурными», «восходящие слои» — «нисходящими». Ницше выступает за «аристократию духа», за царство великих инквизиторов.
На этом основании он может позволить себе записать либералов и революционеров в один лагерь, для него «христианин и анархист — оба суть decadents», поскольку оба они требуют равенства. Та разница, что либерал требует чисто формального равенства, равенства прав, а социалист требует сущностного равенства, равенства возможностей, Ницше не интересует. Его не устраивает, что «некто должен быть виновным в том, что страдаешь».
Действительно, революционеры убеждены, что в страданиях униженных и оскорблённых виновны не столько они сами, сколько внешние силы, удерживающие этих несчастных в рабстве и нищете. Если сами рабы и виноваты в чём-то, так это в излишней покорности и недостаточном сопротивлении гнёту. Не удержусь и приведу здесь слова Ленина:
«Раб, сознающий свое рабское положение и борющийся против него, есть революционер. Раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в молчаливой, бессознательной и бессловесной рабской жизни, есть просто раб. Раб, у которого слюнки текут, когда он самодовольно описывает прелести рабской жизни и восторгается добрым и хорошим господином, есть холоп, хам. Вот вы именно такие хамы, господа <…> Вся ваша образованность, культурность и просвещенность есть только разновидность квалифицированной проституции»1.
Конечно, я не утверждаю, что Ницше был «квалифицированной проституткой» и расписывал «прелести рабской жизни» ради денег. Нет, он, конечно, делал это по любви.
За капиталистическую конкуренцию
Важно ещё отметить такой нюанс: Ницше настаивает, что социалисты винят в страданиях масс «кого-то». Это ошибка (а в устах современных пропагандистов — сознательная ложь), поскольку социалисты обвиняют не «кого-то», а «что-то», то есть систему общественных отношений. Менять надо отношения, и уж если это невозможно без насилия над конкретными лицами или группами лиц, только в этом случае следует применять насилие.
Ницше же, напротив, всячески защищает наличествующую систему, то есть капитализм. Для него бунт против системы — это признак слабости, неспособности реализовать себя внутри капитализма. Его призывы к силе, бодрости, борьбе за власть в сущности являются лишь призывами к активному участию в «войне всех против всех», в капиталистической конкуренции. Причём вести борьбу надо индивидуально, а не коллективно. Коллективную защиту своих интересов Ницше считает победой слабых над сильными.
В ходе этой войны, этой конкуренции и должна оформиться новая аристократия, о которой мечтает философ. А те, кто потерпит поражение, должны принять своё приниженное положение и смириться с ним. В этом будет их сила, их мужество:
«Глупость, в сущности вырождение инстинкта, являющееся нынче причиной всех глупостей, заключается в том, что существует рабочий вопрос. Об известных вещах не спрашивают: первый императив инстинкта. — Я совершенно не понимаю, что хотят сделать с европейским рабочим, после того как из него сделали вопрос. Он чувствует себя слишком хорошо, чтобы не спрашивать все более и более, все с большей нескромностью. В конце концов он имеет на своей стороне великое множество».
Ницше не устраивает, что рабочий стал слишком нескромен, слишком осведомлён, требует каких-то там прав. Пролетарий, по мнению философа, должен воплощать собой «скромную и довольную собою породу человека, тип китайца». Проще говоря, рабочий должен осознать «прелести рабской жизни».
Ницше стоит за капитализм, но более жёсткий и дикий, без либеральных послаблений — настолько дикий, что он граничит с реставрацией докапиталистических порядков. Ницше требует аристократизма, сословности, восхищается средневековым Римом и, что любопытно, царской Россией. Его привлекает «нечто подобное imperium Romanum; или подобное России, единственной державе, которая нынче является прочной, которая может ждать, которая ещё может нечто обещать, — России, противопонятию жалкому европейскому партикуляризму и нервозности, вступившим в критический период с основанием Германской империи».
Тем более любопытно, что «единственно прочная держава» не простояла после этих одобрительных слов и тридцати лет.
Противоречия новой аристократии
В чём проблема Ницше? Ведь он очевидно впадает в противоречие, не подвергая сомнению и критике капиталистическую действительность, но бичуя буржуазные нравы и тоскуя по сословности и архаичным образцам? Дело в том, что данное противоречие заложено в самой сути буржуазного капиталистического общества, ратующего за равенство де-юре и порождающего неравенство де-факто.
Капитализм уничтожает старую аристократию, аристократию крови, и рождает новую аристократию, аристократию богатства. Эта новая аристократия, однажды выбравшись наверх, жаждет закрепления своего статуса, ибо даже на вершине чувствует себя крайне неустойчиво вследствие превратностей рынка и неизбежных кризисов перепроизводства. Однако, как только неравенство становится слишком очевидным, с общества начинает сползать либеральный декор, узаконивающий и оправдывающий систему в глазах неимущего трудящегося большинства.
Поэтому буржуазия постоянно колеблется между новым аристократизмом и плебейским бунтарством. Оба эти элемента присутствуют в творчестве Ницше, а также в идеологии фашизма.
Фашизм ведь тоже имеет свою «правду», без которой он не смог бы овладеть массами: он критикует эксцессы капитализма — буржуазность, бездушие, даже неравенство и власть денег. Но все эти проблемы он обещает преодолеть, сберегая капитализм и его основу — частную собственность на средства производства.
Также и у Ницше имеется масса верных наблюдений и отдельных справедливых заключений (например то, что политика в стиле «Deutschland, Deutschland uber alles» может стать «концом немецкой философии»), но свои верные открытия он складывает на фальшивом основании — на своём принятии капиталистической действительности, которую он тщетно пытается противопоставить либерализму и буржуазности. Неплохо бы этот урок усвоить и нашим «антилибералам».
Дмитрий Косяков. 04-05.06.2021
Примечания
1Ленин В.И. Памяти графа Гейдена // ПСС. Т.16. С.40.
Что случилось ... 