Вступление
Проблема национализма встаёт перед нами с небывалой остротой, во всей своей заманчивости и неприглядности. Многие левые и прежде говорили, что в эпоху всемирного капитализма революция будет неизбежно принимать форму национально-освободительной борьбы. Пожалуй, ярче всех эту идею выразил идеолог индейского восстания в Мексике субкоманданте Маркос.
Он пишет о «четвёртой мировой войне», наступившей вслед за поражением СССР в третьей, «холодной», мировой войне. Эта четвёртая мировая война ведётся под эгидой США за выстраивание единой глобальной капиталистической модели, и всё уникальное, своеобразное, включая национальные культуры и традиции оказывается в этой войне противником мировой системы. Процессу глобализации мешают и национальное государство и национальная буржуазия. Политиков вытесняют банкиры.
Если непозволительно упрощать, то по одну сторону баррикад он ставит танцы индейцев под маримбу, а по другую — тотальную компьютеризацию.
Сегодня мы воочию видим закат североамериканской гегемонии, переход от глобализации к деглобализации, от центростремительного движения к центробежному. Упёршись в размеры планеты, глобализация ложится на обратный курс. Но вот в чём беда, антиглобалистское движение в нашу эпоху принимает характер реакции.
Причём реакция эта исходит как «сверху», так и «снизу». «Наверху» она имеет сознательный, а «внизу» стихийный характер. И именно в силу своей стихийности низовая реакция на глобализм носит отчасти оправданный характер. Люди отталкиваются от унифицирующей, механизирующей, подчиняющей их системы, не желают встраиваться в неё, и это подспудное стремление вполне законно. Люди устали от культурного диктата Голливуда, от агрессивно навязываемых ценностей западного либерализма, которые сами (ценности) сегодня находятся в очевидном кризисе.
Но, повторюсь, контрглобализм оборачивается ниционализмом, отказ от движения в направлении, заданном глобальной системой — стремлением двигаться исключительно вспять или, в лучшем случае, вечно топтаться на месте, выступление против «мировой элиты» — низкопоклонством перед своей национальной буржуазией.
Французский исследователь правой идеологии П.А. Тагиефф выделял два типа расизма: первый — классический, универсалистский, стремящийся к подчинению прочих рас одной, высшей, и так называемый «дифференциализм», возводящий «групповые различия или групповую идентичность в абсолютную степень». «Отсюда следует, что род людской расколот на замкнутые в себе целостности: дифференциализм требует сохранять в неприкосновенности и чистоте общину как единицу.»1.
Такой тип идеологии гораздо более подходит для нашей эпохи начального этапа распада глобальной системы. Как отмечает французский историк Марлен Ларюэль: «Эта форма этноплюрализма проделала путь от идеологии левых радикалов, выступающих в защиту интересов стран «третьего мира», к новым правым 1970-x-l 980-х годов, и до сегодняшнего дня ее парадоксальным образом разделяют значительная часть крайне правых интеллектуалов Европы и левые антиглобалистские движения»2.
Есть отчего смутиться и запутаться, когда левое становится правым! Причём в России подобная идеология имеет свою традицию, восходящую аж к славянофилам XIX века.
Общий сдвиг вправо
Сегодня проще всего эти тенденции проследить на примере нашей КПРФ. Партия, которая, согласно своему наименованию, должна исповедовать коммунистические принципы: интернационализм, исторический материализм. Однако вместо этого мы обнаруживаем в устах идеологов КПРФ и широких масс её приверженцев совсем иные идеи и лозунги: русский национализм, православный мистицизм — вплоть до пещерного антисемитизма.
Сам несменяемый глава КПРФ Геннадий Зюганов заявил, что в глобализированном мире все противоречия (классовые, социальные и прочие) отступают перед главным — противоречием между космополитизмом и патриотизмом. Хотя Зюганов и именует себя «марксистом-ленинистом», но сам охотнее ссылается не на Маркса и Ленина, а на охранителей-черносотенцев вроде Данилевского и Леонтьева, на ультранационалиста Шпенглера и т. п. Он же всегда демонстрировал крайнее низкопоклонство перед действующей (антикоммунистической буржуазной) властью вплоть до поддержки вписывания бога в Конституцию РФ.
Понятно, что эти замашки и лексикон (марксизм-ленинизм, космополитизм) отсылают к наиболее мрачным годам царствования Сталина, а сталинизм является самым правым течением внутри марксизма.
Перечислим отличительные признаки сталинизма:
- государственно-бюрократический авторитаризм,
- великорусский шовинизм и антисемитизм,
- убеждение, что только русский народ и только КПСС могут претендовать на подлинное понимание марксизма и на лидерство в мировом коммунистическом движении,
- изоляционизм, идея построения социализма «в отдельно взятой стране»,
- презрение к иным культурам,
- вообще презрение к культуре, особенно к наивысшим её проявлениям,
- антимарксизм и антикоммунизм,
- культ вождя.
Но в сущности идеи антиглобалистской реакции уводят нас ещё дальше вправо — к фашистским идеологам и их теоретическим предтечам. Ведь, собственно, фашизм и являлся анитигуманной, ультраправой реакцией на предыдущий кризис капитализма.
Вспомним, что говорил приветствовавший приход Гитлера к власти философ Мартин Хайдеггер3, и задумаемся, насколько это созвучно нынешним «консервативно-патриотическим» настроениям. Хайдеггер считал, что неуправляемое развитие технической цивилизации оторвало людей от корней, и призывал человечество «вновь укорениться на почве», свернуть с ошибочного пути западной цивилизации и вернуться к забытым истокам.
Он критиковал западную цивилизацию за «путь развития, основанный на беспощадной эксплуатации природы, на бесконечном ускорении технологического прогресса, не корректируемого моральными нормами» и даже утверждал на этом основании порочность всех философских систем Запада, начиная с Античности4.
Кажется, что слышишь речи Зюганова или Кургиняна. А историк Эрик Хобсбаум отмечает, что фашистские движения вызревали «в странах с активной консервативной интеллектуальной жизнью (Германия является типичным тому примером)». А наша «консервативная интеллектуальная жизнь» достаточно активна. Да, подобные настроения широко разлиты в среде отечественных сталинистов-антипутинистов, как и в среде путинистов-антисталинистов. Разница между ними не так уж велика. Но этого мало, к этой же логике тяготеют и многие образованные левые-антисталинисты.
Журналист Илья Смирнов, много лет сотрудничавший с лучшим отечественным левым журналом «Скепсис», после известных событий на Украине встал под знамя политического консерватизма сайта «Русская Idea» Бориса Межуева. Контркультурный писатель и левый общественный деятель Алексей Цветков взялся играть в ислам. И это одни из самых талантливых и образованных российских левых, которые должны были служить набатом и совестью масс!
Что и говорить о тех, кто попроще и поправее! О всяких там Гоблинах, Юлиных, Яковлевых… Наверняка любой читатель легко вспомнит среди своих знакомых интеллектуалов или среди известных ему современных писателей, публицистов, режиссёров, преподавателей множество людей, исповедующих консервативно-реакционные идеи.
Кто-то ещё в девяностые открыто и непримиримо выступал против компрадорского режима Бориса Ельцина, но угодливо склонился перед его преемником — компрадорским режимом Владимира Путина. Кто-то сетует по повода утраты советского братства народов, но всё же настаивает, что аккумулятором для национальных культур должен служить «русский культурный код, русская культура». Кто-то объявляет себя пламенным марксистом-ленинцем и при этом пышет звериным антисемитизмом.
Приведу лишь один характернейший пример — стихи одного сибирского поэта:
Вселенского переполоха
Наш век ещё не разглядел.
Грядёт славянская эпоха,
Тысячелетний передел.
Всегда в борьбе непримиримой
Рождалась новой жизни страсть.
Не на развалинах ли Рима
Европа в муках родилась?
Уже в этих двух четверостишиях высказано главное: ощущение «вселенского переполоха» и одновременно приветствие «тысячелетнего передела», ибо на «развалинах Рима» должна взойти «славянская эпоха», то есть славяне якобы призваны подхватить плётку из ослабевших рук Запада и стать новым мировым драконом. Далее эта жажда захвата и господства звучит ещё красноречивее:
О, это варварство слепое,
Необоримость и тоска!
Нас мучит жажда непокоя,
Молниеносного броска.
Если взять это четверостишие изолированно, то можно запросто вложить его в уста какому-нибудь фашистскому фюреру: «новое варварство» и «молниеносная война» (блицкриг) — это по их части.
И так мыслят не одни только ветераны «перестройки», но и довольно молодые люди. Хуже того, русский национализм в России естественным образом дополняется не менее карикатурными национализмами малых народов.
Можно было бы в качестве иллюстраций привести ещё массу имён и цитат, но к чему обижать «хороших в сущности людей»? Ведь, повторюсь, доля справедливости в посылках данных настроений есть. Вообще в массовых настроениях всегда есть доля справедливости. Ведь человечество совершенно очевидно движется не туда, и предпосылки этого движения сложились довольно давно по мере формирования капитализма. Индустриальная цивилизация действительно потеряла гуманное начало, служит отвлечённым бесчеловечным целям (прибыль) и ведёт экосистему и человечество к гибели. Всё это справедливо.
Проблема заключается в выводах и избираемых способах решения. Возврат к архаике, отказ от достижений цивилизации, мистицизм, национальная обособленность не решат проблему и никого не спасут. Испытывая ужас и отвращение перед тем будущим, которое нам готовит гибнущий капитализм, интеллектуалы отказываются от будущего вообще.
Как с горькой иронией поёт наш видный постмодернист Псой Короленко:
И будущего нету,
Есть только денежки, война и интернет.
Но уже в следующем куплете он впадает в характерный для постмодерна мистицизм и начинает петь про бога:
Он — Альфа и Омега
Отныне и до века,
И для Него как пять минут сто тысяч лет,
В Нём нет ни прошлого, ни будущего нет!
То есть будущего, конечно, нет, но верующему человеку его как бы и не надо. Естественная реакция человека, осознающего проблему, но не имеющего сил или желания что-то с ней делать. Как отметил бразильский политико-религиозный активист Фрей Бетто: «Мы отступаем от общественного в частное, и старые потрепанные знамена наших идеалов становятся стандартными галстуками. Уже нет утопий об ином будущем. Сегодня, как минимум, считается политически некорректным пропагандировать тезис о завоевании общества, где все бы имели равные права и возможности»5.
Действительно, обывателю вечно хочется вернуться в день вчерашний, когда всё было ещё хорошо, он не задумывается о том, что вчерашний день естественным образом подготовил и создал ужасы сегодняшнего дня. Самым прагматичным хочется вернуться к простому доглобальному капитализму, капитализму национальных государств, то есть капитализму ХХ, а то и XIX века. Он осуждает неолиберализм за ослабление государства.
Но взгляните на историю: где этот розовый капитализм? Он полон захватнических и колониальных войн, звериной жажды мирового господства. Капитализм закономерно пожирает собственные опоры: государство, семью, церковь. И стоит ли о них жалеть?
Франц Фанон о национализме угнетённых
Теперь, когда проблема обозначена, попробуем в ней разобраться. Глубже вникнуть в суть проблемы нам поможет творчество вест-индского революционера Франца Фанона.
Франц Фанон работал на стыке революционной теории, социальной философии и психоанализа. Он стал одним из влиятельнейших идеологов и вдохновителей африканской освободительной борьбы и революции, а также мирового движения «новых левых». Франц Фанон изучал колонизированное общество, но многими чертами это общество напоминает страны «третьего мира» вообще, и именно эти черты нам необходимо проанализировать.
Прежде всего, колонизированное общество — это общество границ и запретов, общество несвободы, которая ощущается угнетёнными буквально на каждом шагу. Мы сегодня не видим перед собой фитуру колонизатора, однако постоянно испытываем грубое регламентирующее давление абсурдных бюрократических правил и запретов, повсюду натыкаемся на заборы, заграждения, турникеты, рамки металлоискателей, носим с собой по несколько пропусков, подвергаемся обыскам. Фигура полицейского вызывает у нас безотчётный страх, даже если мы не знаем за собой никакой вины, мы чувствуем, что в эти лапы лучше не попадаться.
Мы чувствуем себя рабами, и нам повсеместно напоминают об этом. Но фигура господина как бы скрыта от глаз. Отсюда появляются всевозможные конспирологические теории о «мировой закулисе», о «жидо-масонском заговоре» и т. д.
Фанон пишет, что постоянное давление и унижение накапливает в угнетённых злобу, так что самым простым и естественным ответом становится желание нарушить запреты, что может выражаться в мелком хулиганстве или в криминальной деятельности как способе решить свои материальные проблемы и в каком-то примитивном смысле свести счёты с системой. Второй простейшей реакцией является жажда приобщиться к угнетателям: переехать с окраины в центр, повысить свой статус. В первом случае агрессия, как правило, направляется против своих же собратьев, таких же угнетённых, как и ты сам: до них проще дотянуться.
Ещё одним возможным выходом является уход в религию и в национализм. Можно сказать, что это самый первичный и самый примитивный способ сопротивления. Такой выбор делают наши русские православные или языческие националисты, то же мы наблюдаем у прочих народов России — у якутов, хакасов, бурятов. Это увлечение шаманизмом или буддизмом, поиск общеазиатских корней, мифологизация собственной истории, объявление себя наследниками Чингисхана (в случае тюркских народов — Тамерлана).
Собственно, этим и занимался учитель Фанона поэт Эме Сезер — он также пытался открыть заново историю Африки, при этом сильно романтизировал её. Фанон же осознал тупиковость этого пути: уход в романтизированное прошлое, в мечты о возрождении «золотого века» (помещаем ли мы его в дохристианской или допетровской Руси, в Российской Империи, в сталинском или брежневском СССР) не поможет решить проблемы современности.
Преувеличенное восхваление прежних побед и величия предков (как, например, помпезное празднование Дня Победы) является следствием глубокого комплекса собственной неполноценности, который угнетённые пытаются компенсировать при помощи комплекса превосходства. Это именно плохо осознанная «реакция» на унижение и давление, в то время как здоровым откликом на угнетение должна быть борьба с конкретным врагом и конкретными методами угнетения.
Сартр открыл, что еврей является порождением не-еврея, то есть ненавидимый антисемитами тип еврея был выработан в средневековье именно враждебными евреям европейцами, которые вынуждали евреев замыкаться внутри своих общин и пестовать свою замкнутую культуру и религию, которая принимала всё более замкнутые и изоляционистские формы, не позволяя яврею заниматься ремёслами, европейцы превратили еврея в ростовщика. Фанон приложил эту логику к Африке: чёрный расиз является порождением и воспроизведением белого расизма.
Точно так же и отечественный российский «патриотизм» и русский национализм является порождением и повторением американского гегемонизма и глобализма.
Наши националисты коренных народов объявляют колонизаторами русских. Может быть, оно так и было в далёкую эпоху Ермака, но теперь, спустя века, глупо не замечать очевидного: русские не имеют никаких привилегий перед коренными народами Сибири или Кавказа. Однако, как это ни печально, русские сами разделяют и поддерживают заблуждения о своей «титульности». Об этом Фанон тоже пишет: колонизованные негры вымещали злость не на колонизаторах-белых, а на собратьях с ещё более смуглой кожей, чем у них самих.
Это старый приём: насилие над другими народами преследует цель заслонить насилие над своим. В результате угнетённые не объединяются против общего угнетателя, против системы угнетения, а грызутся между собой по поводу надуманных представлений о своей исторической избранности, за право попирать друг друга.
Фанон справедливо заявляет, что заниматься надо не этим. Добиваться надо не признания и похвалы, не того, чтобы твой народ признали самым великим, твоих предков самыми героическими, твою версию истории самой правильной, а непосредственного избавления от угнетения. То есть нужно вести борьбу со своими угнетателями здесь и сейчас.
И тут Фанон опирается на Маркса: «Социальная революция XX века может черпать свою поэзию только из будущего, а не из прошлого. Она не может начать осуществлять свою собственную задачу, пока она не покончит со всяким суеверным почитанием старины. Прежние революции нуждались в воспоминаниях о всемирно-исторических событиях прошлого, чтобы обмануть себя насчет своего собственного содержания. Революция XX века должна предоставить мертвецам хоронить своих мертвецов, чтобы уяснить себе собственное содержание»6.
Если же этого не произойдёт, то сценарий «национального возрождения» легко предсказать. Национальная буржуазия поспешит занять местечки, освободившиеся после изгнания иностранцев-колонизаторов. А трудягам они кинут три-четыре лозунга, требуя от них затянуть пояса и приложить ещё больше усилий во имя «восстановления Родины», и эти лозунги радостно подхватят часть рабочих и мелкая буржуазия.
В качестве отдушины низам будет дозволено насилие в отношении «не местных», мигрантов, «ворующим их рабочие места», а в сущности, таких же работяг, как и они. От национализма народ докатится до расисма, а это очевидный тупик. Кроме того, расплывчатая идея единства рассыпается, как только оказывается устранён прежний враг, скажем, свергнуто прежнее правительство. И вот тут единый фронт начинает рассыпаться на мелкие противоборствующие группки, секты.
Дмитрий Косяков. Лето-осень 2021.
Примечания
1Taguieff Р.-А. Sur la Nouvelle droite. Jalons d’une analyse critique, Paris: Descartes &
Cie, 1994. С. 96.
2Ларюэль М. Теория этноса Льва Гумилёва и доктрины западных «новых правых». ЭО, 2006 г., No 3.
3Позже философ признал свою ошибку, но «мавр сделал своё дело».
4См. От составителя//Хайдеггер М. Разговор на просёлочной дороге. Избранные статьи позднего периода творчества. М.: Высшая школа, 1991. СС. 6-7.
5Бетто Ф. Неолиберализм: новая фаза капитализма.
6Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта//Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения в 2 т. Т.1. М.: ГИПЛ. 1949. С. 214.
Что случилось ... 