Самир Амин. К идее отсоединения

Перевод с английского Дмитрия Косякова. Английский вариант текста: Nicole Peiris. © 1987 Research Foundation of SUNY

I.

Кризис развития, связанный с общим кризисом миросистемы, снова поставил под вопрос стратегии «открытости внешнему миру», подразумевающие полномасштабное участие в международном разделении труда. В этих обстоятельствах слово «отсоединение»¹ просочилось в обыденную речь и становится всё более популярным. Но такая популярность, как водится, сопровождается затемнением его смысла. В целом это слово практически превратилось в синоним «автаркии», полной или частичной, то есть отказа от торгового, финансового и внешнего технического обмена.

Я всегда защищал и продолжаю защищать точку зрения, согласно которой «неразвитость» (условный термин) является обратной стороной «развития», которые составляют две стороны расширения капитала, несправедливого в самой своей сутие. Следовательно, развитие периферийных стран капиталистической миросистемы невозможно без «отсоединения» — разрыва с системой мирового капитализма или, иными словами, отказа подчинять стратегию национального развития требованиям «глобализации». Но в нашем понимании идея «отсоединения» не вполне совпадает с автаркией. Мы говорим о том, что оценка целесообразности экономических решений должна зависеть от закона стоимости, опирающегося на национальное государство и народные нужды, а не от закона капиталистической стоимости, господствующего в мировом хозяйстве.

Задачи этой небольшой заметки: 1) прояснить значение указанного определения и проиллюстрировать его сравнительной таблицей; 2) показать, что стратегии развития, основанные на различных вариантах закона стоимости, ведут к совершенно разным результатам; и 3) рассмотреть некоторые отношения между выбором этих вариантов и вопросом «внешних отношений» (или автаркии).

В этой заметке я исхожу из идей, развитых мной в первой части «Будущего маоизма»², где я действительно подробно рассмотрел заявленный вопрос. Здесь я лишь дам упрощённую схему, опустив техническую часть аргументации, а заинтересованных читателей отсылаю к книге.

II.

Фактически, я хочу сравнить две стратегии. Первая основана на политическом выборе в пользу национального развития, строящегося вокруг отмены господствующих форм частной собственности на землю и фабрики, опирающегося на сельское хозяйство, то есть не предусматривающего какой-либо «ускоренной индустриализации» за счёт принудительных изъятий крестьян и стремящегося к уравнительному распределению доходов (особенно доходов крестьян относительно зарплат рабочих). Втарая основана на законах накопления капитала в пределах классового общества, встроенного в международное разделение труда, где, в сущности, сравнительная выгода экономических решений определяется на основе закона глобальной капиталистической стоимости как высшем эталоне эффективности.

При сравнении этих двух стратегий предполагается, что обе поставлены в одинаковые стартовые условия (год 0) неразвитой страны, по большей части крестьянской (80% населения), с отсталым сельским хозяйством и пребывающей в зачаточном состоянии промышленностью.

III

Ниже я опишу обе структуры — основанные как на 1) на национально-народном законе стоимости, так и 2) на законе стоимости капиталистического мира — в их начальной позиции (год 0). Я допускаю, что каждому продукту (будь то средства производства или предметы потребления, изготовлены ли они в городе или на селе, на продажу или для собственных нужд) необходимо назначить «цену», и что принято брать за единицу измерения стоимости рабочее время.

1.

Что имеется в виду под выбором в пользу «закона стоимости, опирающегося на национальное государство и народные нужды»? Это означает намерение распределять чистый общественный продукт (добавленную стоимость или общим объём производства после вычета потреблённого продукта), взятый за 100 (миллиардов денежных единиц), между городом и деревней в соответствии с предоставляемым ими количеством труда (предполагаем, что оно равно соотношению их населения, то есть 80 к 20). Из этого политического решения выводится система цен (на пшеницу, метр хлопчатобумажных тканей, килограмм удобрений и т. д.) и соответствующая ей оплата труда (годовая заработная плата).

2.

Что подразумевается под выбором в пользу «закона стоимости капиталистического мира»? Это означает использование в качестве «справочной цены», с которой сообразуется принятие хозяйственных решений, системы «преобладающих цен», то есть цен, отражающих уровни производительности развитых стран. Производительность рабочего в какой-либо отрасли рассчитывается путём деления добавленной стоимости, произведённой в этой отрасли, на количество задействованных работников. При таких измерениях производительность в сельском хозяйстве, а также в промышленности (и сфере услуг) стран «третьего мира» оказывается ниже, чем в развитых странах. Но она неравномерно ниже, то есть при делении коэффициента (добавленной стоимости в промышленности и услугах) на количество людей, занятых в этих отраслях, и присвоении всем странам ОЭСР показателя 100 показатель для всех стран «третьего мира» окажется 33. С другой стороны, в сельском хозяйстве соотношение будет 10 (в развитых странах) против 1 (в странах «третьего мира»). Следовательно, если принять систему справочных цен развитого капитализма, добавленная стоимость на душу населения в промышленности стран «третьего мира» будет в три раза выше, чем в сельском хозяйстве. Слова «сельское хозяйство» и «промышленность» используются здесь для примера. Не менее важные различия в производительности отделяют так называемый «неформальный» сегмент городского производства от современных производств. С учётом разделения на 20 отраслей средняя разница в производительности колеблется от 1-3 в развитых странах до 1-25 в странах «третьего мира».

В нижеследующей таблице приведены различия структур в соответствии с двумя разными подходами к закону стоимости для одной и той же страны в год 0.

Таблица 1.

Население	Добавленная стоимость	Добавленная стоимость на душу населения
Закон стоимости
национально и народно ориентировнный	мир-капиталистический	национально и народно ориентировнный	мир-капиталистический
Сельское 80	80	57	1,00	0,71
Городское 20	20	43	1,00	2,15
Всего 100	100	100	1,00	1,00

3

Основное отличие, которое я хотел показать в приведённой выше таблице, не зависит от классовой структуры и вытекающего из этого распределения добавленной стоимости.

Конечно, если учесть классовые структуры, то можно сосредоточиться на ещё более ярких различиях между этими моделями. «Народная суть» первой подразумевает как можно более равное распределение для крестьян — на уровне среднего национального показателя 1,00, и предельно равное, примерно такое же среднее распределение для всех городских наемных работников с единственной разницей, вызванной индивидуальными причинами — количеством и качеством³, а также квалификацией труда. С другой стороны, если принять реалии капиталистического «третьего мира», то получится, что 1) две пятых чистого продукта сельского хозяйства в виде ренты загребают землевладельцы; 2) а городской доход делится на три равные части: одна треть — заработная плата и доходы не слишком квалифицированным рабочим (которые сами составляют три четверти рабочей силы), другая треть — средним слоям (четверть рабочей силы), и ещё треть — на доход от собственности и капитала. В таких условиях по сравнению со средним показателем по стране 1,00 средний доход крестьян падает до 0,60, а городских рабочих до 0,43, в то время как доход средних слоёв повышается до 1,75. Это соотношение подтверждается статистическими данными из разных мест.

IV

Исходя из этих двух разных оснований, я описываю содержание и результаты двух стратегий развития (основанных на принципах национальной и народной стоимости или на принципах мир-капиталистической стоимости) по истечении 10 лет.

Чтобы сделать сравнение достоверным, для применяю к обеим моделям одинаковые гипотезы, а именно: 1) мировой прирост населения на 2% в год; 2) повышение производитель ности сельского хозяйства (производства чистого продукта на одного сельского работника) на 2% в год; 3) повышение производительности промышленных услуг (производства чистого продукта на одного городского работника) на 3% в год; 4) это повышение производительности требует в обеих моделях одинаковых инвестиционных усилий и аналогичного роста потребления продукции (в основном, следовательно, одних и тех же типов технологий).

1

При национально-народной стратегии относительные цены на различные продукты время от времени корректируются в соответствии с неравномерным ростом производительности и влиянием потребления продукции на неравномерный рост. Но здесь заботятся о том, чтобы доходы крестьян и рабочих — или, в более общем смысле, доходы рабочих разных секторов, отраслей и групп предприятий или предприятий с различной производительностью — оставались равны между собой. Уровень их общего роста повышается в соответствии с ростом всей экономики за вычетом необходимых инвестиций. Избыток централизованно накапливается государством и распределяется в соответствии с потребностями роста различных отраслей. Рабочая сила также распределяется в соответствии с абсолютным и относительным ростом городов, необходимым для ускоренного индустриального развития.

Согласно нашей модели (подробные доводы можно найти в упомянутой выше публикации), доля сельского населения сокращается с 80% до 70%. С учётом необходимости вложений и роста потребления продукции эта модель даёт следующие результаты: 1) увеличение сельского производства на 2,6% в год; 2) увеличение городского производства на 10,2% в год (потребительских товаров — на 8,6%, средств производства — на 11%); 3) рост национального дохода со скоростью 4,9% в год; 4) рост потребления как сельского, так и городского населения на 4% в год (2% на душу населения) и аналогичное развитие состава этого потребления в его распределении между сельскими и гороскими районами по различным составляющим (еда, прочие потребности и т. д.).

2

В модели, отражающей использование стратегии, основанной на законе мир-капиталистической стоимости, я принимаю гипотезу о росте валового внутреннего продукта (ВВП) с той же скоростью (4,9% в год). Я также допускаю, что такой результат требует аналогичного объёма вложений и такого же роста промежуточного потребления. Это уже благоприятное предположение, поскольку характерный для этой стратегии перекос в пользу потребления средних классов предполагает выбор в пользу более капиталоёмкого производства.

У этой стратегии есть два принципиальных отличия от предыдущей. С одной стороны, рабочая сила превращается в товар, государство не гарантирует полную занятость, и деревня бесконтрольно переезжает в город. С другой стороны, открытая для внешнего мира экономика требует притока иностранного частного капитала и погружается в долговую зависимость перед внешними инвесторами в надежде, что это облегчит процесс общенационального накопления. Но эта надежда оказывается ложной, поскольку возвратный поток прибыли и процентов — пропорциональный накопленному привлечённому капиталу — сам растёт быстрее, чем ВВП. Это подогревает непрерывное стремление к экспорту, и без того достаточно сильное вследствие предпочтения так называемых сравнительных преимуществ. И тем не менее я всё ещё делаю благоприятные для этой модели допущения: 1) что приток нового капитала покрывает отток, позволяя избежать кризиса внешнего баланса; и 2) что условия внешнего обмена остаются неизменными (то есть исключается всякая теория неравноценного обмена и акцент на трансфертной стоимости с включением трансфертов, скрытых самой структурой цен). Историческая действительность не столь ласкова: 1) упомянутые кризисы внешнего баланса происходят с периодической последовательностью и препятствуют развитию периферии (текущий долговой кризис — свежий тому пример), и 2) эти кризисы и вызываемые ими ответные меры составляют основу неравноценного обмена, поскольку втягивают страну в международное разделение труда на невыодных условиях.

Результаты этой модели совсем не те, что у предыдущей: 1) рост доход рабочих практически уничтожается, как и рост населения; 2) с другой стороны рост доходов средних классов достигает 6,6% в год. Правда, мы исходили из благоприятного допущения, что стихийные частные накопления, получаемые за счёт роста неравенства в распределении дохода, по большей части использовались для вложений и тем самым замещали или возвращали иностранные прибыли. В действительности же в данном случае история показывает нам, что неравенство в большей мере поощряет паразитическое потребление чем накопление, и что общества с меньшим уровнем неравенства добиваются более высокого уровня накопления.

Таким образом, эта модель является примером того пути развития, для которого характерен рост неравенства, и который широко усвоен во всём «третьем мире». Неравенство, проистекающее из сделанного выбора, является лишь отражением закона накопления капитала, действующего в мировом масштабе. Развитие здесь обеспечено в основном двумя силами: 1) внешним спросом, обеспечивающим экспорт и дающим возможность импортировать необходимые средства производства и оплачивать кредиты, и 2) потребительским спросом средних классов, паразитирующих на росте.

V

Две представленные модели, естественно, являются условными. Сами по себе они не могут объяснить, почему, под влиянием каких общественных или идеологических установок делается выбор в пользу того или иного решения. Они не могут заменить действительную жизнь.

Примечания

1.

Первая модель — модель ориентированного на себя национального и народного развития. Суть её не в отрицании всяких отношений с окружающим миром, а в подчинении внешних отношений логике независимого от них внутреннего развития. Этот выбор приводит к тому, что кажущимся «сравнительным преимуществам» придается гораздо менее решающее значение, и, сверх того, он имеет тенденцию к сокращению, при прочих равных, объема рыночной деятельности. Забота о равновесии различных производств, особенно сельского хозяйства и промышленности, снижает опасность дефицита, в том числе продовольственного. Вот почему «отсоединение» так часто отождествляют с автаркией. Однако нехватка природных ресурсов, особенно минералов у стран среднего и малого размера, технологическое отставание и затруднения с производством сложных средств производства принуждают к ввозу и как следствие к вывозу в качестве платы за импорт. Но эта стратегия расценивает такое положение как «необходимое зло» и стремится к уменьшению его последствий и значения.

Вторая модель, напротив, указывает на связь классовой структуры с выбором в пользу внешне ориентированного развития. Этот выбор выгоден средним классам, а внешняя уязвимость такого развития рассматривается как приемлемая плата.

2.

Кто-то скажет, что первый путь — это путь социализма, а второй — капитализма. Мы видим больше оттенков. Первый путь — это путь национального и народного развития, который может привести к социализму. Но здесь сохраняется альтернатива: помимо движения к социализму можно пойти в сторону кристаллизации нового классового господства. Несомненно, подобный уклон действительно приведёт к нарастанию неравенства в распределении доходов, хотя и без возврата средств производства в частную собственность. Но в данном случае следует понимать, что «равенство» не является достаточным условием для социализма. Вопрос действительной власти рабочих в сфере производства и политики далеко не сводится к простому «распределению доходов». В остальном, даже в случае торможения, вызванного подъёмом и оформлением нового правящего класса, искажения развития будут меньшими, чем при капиталистической модели, покуда будут сохраняться национальные приоритеты (национальный закон стоимости) и не возобладают «мировые приоритеты». Поскольку, мы твёрдо это помним, первоосновой искажений, её главным измерением, является разница между системой национальных приоритетов и системой «мировых приоритетов», даже если это проялвяется всего лишь в стремлении подражать образу жизни средних классов капиталистического мира.

3.

Вопрос технологии следует рассматривать с точки зрения этих двух альтернатив. Отсоединение не предполагает отказ от всякой иностранной технологии просто потому, что она иностранная, во имя какого бы то ни было культурного национализма. Но оно безусловно предполагает осознание того, что технологии не нейтральны ни в плане общественных отношений производства, ни в плане образа жизни и потребления. На первое место в ходе преобразований ставится развитие страны в целом, всего народа, и это заставляет совмещать современные технологии (пусть и импортированные) с восстановлением и усовершенствованием традиционных технологий. В свою очередь «экстравертный» вариант, напротив, несомненно обрекает на полную утрату себя в технологиях развитого капитализма.

4

Наконец, отсоединение вовсе не является синонимом отказа от участия в мировой научной и идеологической жизни. Культурный национализм, приверженный к прошлому, является признаком кризиса, а не его решением. Он выражает бесплодие обществ, зашедших в тупик и ещё не отыскавших способ соединить обновление и динамичное развитие с исторической преемственностью.

1В оригинале «delinking». Термин означает разрыв связей, прекращение зависимости от мировых центров капиталистического накопления. В русском языке термин не имеет устоявшегося перевода, иногда употребляется в форме «делинкинг», что выглядит убого.

2Amin, Samir. The Future of Maoism. New York: Monthly Review Press, 1982. СС. 7-37.

3В исходном документе, очевидно, ошибка: «equality» вместо «quality».