Христос и революция
Надо сказать, что этот вопрос – Христос и революция, христианство и революция – волновал и волнует многих. Кто-то, как Анри Барбюс или Никос Казандзакис, настаивает на том, что образ и учение Иисуса имеют революционный потенциал. Александр Герцен говорил в письме царю: «Представьте себе самого Иисуса Христа, который стал бы проповедовать где-нибудь на Адмиралтейской площади или в Летнем саду, — тут и до Иуды не дошло бы дело, первый квартальный свел бы его в Третье отделение, а оттуда отдали бы его в солдаты или еще хуже — сослали бы его в Соловецкий монастырь»1.
Теперь попробуем ответить на вопрос об отношении евангельского Иисуса к революции.
Можно сказать, что настоящий, исторический Иисус сумел услышать оба призыва своего народа и по-своему откликнуться на них. О его попытке реформировать иудаизм мы уже говорили. Надо сказать, что этим он нажил себе врагов среди фарисеев.
Что же касается мессианских притязаний, то есть намерения возглавить евреев в освободительной борьбе против римского владычества, то решающее значение здесь сыграл въезд в Иерусалим. Вполне можно согласиться с тем, что евреи встречали Иисуса как царя, воздавали ему царские почести. И дело здесь не только в том, что народ поверил в нового мессию, но ещё и в том, что эти почести были обращнным к Иисусу призывом взять на себя роль освободителя.
Вот, как объясняет настроения жителей Иерусалима Зенон Косидовский: «Попробуем взглянуть на этот эпизод иначе, с позиции рядового жителя тогдашней Палестины: как он виделся ему сквозь призму его жизненного опыта? Прежде всего, следует сказать, что во времена Иисуса обстановка в Палестине была отнюдь не идиллическая. Перед разрушением Иерусалима объявилось в разные годы около тридцати пророков, предсказывавших, что мессия из царского рода Давида освободит еврейский народ. Возбужденное мессианскими надеждами население легко откликалось на зов пророков, вспыхивали волнения, которые затем жестоко подавлялись. В ответ на кровавые расправы римлян возникла группировка “зелотов”, призывавших к борьбе с римлянами не на жизнь, а на смерть».
На Пасху в Иерусалим съехалось множество паломников, обстановка и вправду благоприятстсвовала вспышке беспорядков. Что бы ни сделал, что бы ни сказал Иисус – в этой обстановке это выглядело политическим вызовом. Поэтому и подтверждение мессианских притязаний, и дерзкий ответ фарисеям о том, что «камни возопиют», всё это отзывалось на народные чаяния.
Согласно Евангелиям, именно после триумфального въезда в Иерусалим поведение Иисуса резко меняется: от мирных и отвлечённых проповедей и бесцельных скитаний он переходит к бескомпромиссной политической борьбе, ставя на кон свою жизнь. В его заявлениях звучит вызов гордым и богатым любимцам сатаны, он выступает против римских законов и против ханжеской религии фарисеев.
Самым смелым и радикальным поступком в Иерусалиме можно назвать изгнание торговцев и менял из храма.
Слова песни «Храм» в рок-опере прекрасно передают сущность этого заведения:
Просим дёшево — налетай!
Высшей марки — приобретай!
Превосходнейших вин испей!
Покупай моих голубей!
Сколько дашь — помогу достать!
Все хватают — не поскупись!
Дам под низкий процент взаймы!
Не останется — торопись!
Эти фразы выкрикивает хор торговцев, гул голосов и звуков угрожающе нарастает. Иисус же обвиняет торговцев в том, что они превратили «дом молитвы» в «притон ворья».
В этой песне ощущаются антирыночные, антикапиталистические настроения, свойственные молодёжи шестидесятых-семидесятых, но при этом песня вполне соответствует и временам Христа, ведь храмы тех времён – языческие ли, иудейские ли – уже превратились в мощные финансовые центры, прототипы современных банков.
Каждый верующий был обязан регулярно исполнять определённые ритуалы, например, приносить жертву в храме (сегодня – возжигать свечи или заказывать молебны), а эти ритуалы требовали денег. При этом большая часть экономики тех лет была натуральной, а на сельских ярмарках господствовал товарообмен. Лишь две вещи требовали использования чеканных денег: государственные подати и церковные ритуалы. Поэтому при храмах устраивались лавки менял и ростовщиков, что ещё более усиливало банковскую функцию храмов.
Всё это возмущало наиболее обездоленные слои, которые превращались в долговых рабов священства, поэтому поступок Иисуса нашёл отклик в их сердцах.
Кстати, именно в сцене изгнания торговцев мы узнаём, что Иисус был вооружён и носил с собой плётку. Впрочем, один с изгнанием торговцев он бы не справился, значит, ему помогла толпа или апостолы, которые, как становится известно из других эпизодов, носили с собой мечи. Это вполне согласуется с такими заповедями учителя, как «Теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч» (Лука, 22:36). Таким образом Иисус уже предстаёт перед нами как руководитель вооружённой группы мятежников и сам неплохо управляющийся с оружием.
Такой портрет Иисуса-революционера рисуют нам Евангелия. И именно так образ Иисуса трактовали гамбургский востоковед Г. С. Реймарус, теоретик социал-демократии К. Каутский, учёный А. Робертсон и многие другие исследователи. Собственно, и Кайафа Веббера-Райса не так уж неправ, когда объявляет:
Я зрю скверный почин в том:
сброд даст ему трон — проклянёт его Рим.
Я зрю — кровь, разрушенья
с погибелью нашей придут к нам за ним.
Иисус пошёл по пути борьбы и погиб на кресте смертью бунтаря-повстанца.
Как уже отмечалось, Иисус был не единственным «мессией» в те времена. Многие пытались поднять евреев на национально-освободительную борьбу, повести их за собой, и многие умирали на крестах. Более того, Иисус был даже не самым крупным и не самым успешным деятелем такого рода. При жизни он был мало заметен и мало кому интересен, его образ не попал ни в еврейские, ни в римские хроники. Заговорили о нём лишь десятилетия спустя после его смерти.
Гораздо большей известности и большего успеха добились военачальники Шимон бар Гиора и Иосиф бен Матитьягу, а также первосвященник Анна. Им удалось поднять настоящее восстание, изгнать римлян из Иерусалима и разбить несколько отправленных Римом карательных экспедиций.
Все эти события разразились вскоре после смерти Иисуса, в 66-73 гг. нашей эры и подробно описаны в «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия. Казалось бы, в ходе этого масштабнейшего восстания, потрясшего всю Римскую импрерию, выдвинулись куда более талантливые и решительный неродные вожди чем Иисус, но разгром повстанцев и казни вождей в конечном счёте способствовали возвышению культа Иисуса.
Трагически проигранная война не просто уничтожила наиболее радикальные элементы иудейского общества, но и вообще стоила народу больших жертв, деморализующе подействовала на евреев. После катастроф и ужасов войны, после крушения надежд на скорое освобождение образ бродячего проповедника стал выглядеть более привлекательно. Народ снова обратился к разного рода религиозно-этическим учениям.
Надо сказать, что потребность в некоем утешении испытывали не только растоптавнные римлянами евреи, но и рабы эллинских провинций. Их память ещё хранила предания о поражении восстания Спартака. Рабы также не чаяли уже освободиться своими силами и помышляли лишь о чудесном или загробном спасении.
Апостолы
Теперь следует сказать несколько слов об апостолах Христа. Иуда Уэббера-Райса отзывается о них пренебрежительно: «Слепы все твои друзья — лишь небесным жить нельзя». У Леонида Андреева они изображены ещё непригляднее – как испуганное стадо, следующее за пастырем: «Звонко отдавались в узких улицах шаги идущих — и пугались ученики звука шагов своих; на белой стене, озаренной луною, вырастали их черные тени — и теней своих пугались они. <…> Теперь их пугало всё».
Не только Иуда видит их такими. Иисус в рок-опере неоднократно бросает им обвинения и упрёки: «Ни один из вас не хочет ни знать, ни ведать, жив я или труп», «Что я, с ума спятил — вспомнят меня, как же — глупо себя этим льстить! Лица истуканов — имя моё канет, стоит мне дух испустить!»
Наконец, авторы рок-оперы сами изображают апостолов довольно недалёкими людьми: они хором повторяют одно и то же: «Что за шум? Что у вас случилось тут?» и «Скоро ль мы в Иерусалим придём?» или затягивают благостную песенку на Тайной вечере:
Трудности проделанной дороги
тонут в доброй порции вина.
Тише — я хочу подвести итоги…
До зари ночь ликования полна.
Предвкушал в апостолы призвание,
знал — не отступлю перед трудом.
По отставке мы сядем за Писанье,
чтоб о нас вечно помнили потом.
Как видим, они не предчувствуют трагической развязки, не понимают переживаний учителя и больше озабочены своим статусом и тем, какую память они по себе оставят.
Но надо сказать, что примерно такими они предстают перед нами и в Евангелиях – вечно недоумевающими по поводу туманных слов Иисуса, не понимающими его божественной миссии, неким серым фоном, на котором проступает фигура их вождя.
Думаю, это связано с той внтурипартийной борьбой, которая разразилась между апостолами за учение Христа после его смерти. В первую очередь линия разлома пролегла между иудео-христианами и эллинистами. Лидерами первых можно назвать Апостола Петра и брата Иисуса Иакова. Они лично знали Иисуса и лучше помнили его учение, которое не выходило за рамки иудейства, хотя и существенно расширяло сами эти рамки.
Им противостояли эллинисты и их лидер Павел. Павел стремился придать учению Иисуса международное, универсалистское значение, как минимум, принести его в другие части империи, чему противились иудео-христиане, отчасти защищавшие учение Христа, а отчасти и собственный статус главных хранителей этого учения.
То, что их любимый учитель – не просто проповедник и даже не пророк, а сам господь бог, поразило апостолов, но услышали они об этом не из уст учителя, а из уст апостола Павла и его окружения много лет спустя после гибели Иисуса. И эти их удивление, недоумение и растерянность были перенесены на страницы «священного писания» их оппонентами.
В атмосфере жарких споров писались (и переписывались) тексты евангелий. Отсюда и противоречивость образов апостолов и их вождя Петра. С одной стороны, Иисус очевидно выделяет Петра из прочих, Пётр отважнее всех защищает Иисуса в Гефсиманском саду, но именно Пётр и трижды отрекается от учителя2. Прочие апостолы также разбегаются. Похоже, что эти эпизоды были вставлены на случай их сопротивления, чтобы можно было их вовсе объявить отступниками. Но этого не потребовалось. Иудео-христиане уступили эллинистам, а апостолы смирились с изменениями, которые были внесены в образ и слова Иисуса.
Но эллинисты не остановились на принижении образов апостолов и превращении Иисуса из иудейского еретика в глашатая общечеловеческих истин. Христианское учение распространялось на эллинские части империи, церковь набирала могущество, но по мере роста церкви, саму её прибирали к рукам зажиточные, богатые жители империи. Чтобы сделать образ и учение Иисуса более приемлемыми для жителей империи, особенно для богатых римлян, нужно было затушевать и его революционность, вывернуть наизнанку его бунтарство и еврейство.
Для евреев Иисус был праведником, погибшим от руки ненавистных захватчиков за дело освобождения своего народа. Авторы евангелий уже смотрят на дело иначе. У них убийцами Иисуса оказываются не оккупанты-римляне… а смутьяны-евреи. Напротив, римляне выступают как бы нейтральной силой, лишь исполняющей волю завистливых и подлых фарисеев и необузданной толпы. Теперь церковь стремилась выставить себя респектабельным и лояльным к имперской администрации заведением. Первоначальная, подлинная история Иисуса, вождя неудавшегося восстания, постепенно исчезала при переписывании и редактировании Евангелий.
Пилат
Менялись и образы других участников этой исторической драмы.
Евангельский Пилат всё меньше напоминал исторического. Настоящий Пилат был жестоким и безжалостным самодуром, отнюдь не склонным щадить дикарей-евреев или вступать в философские разговоры с приговорёнными бунтовщиками. Таким он предстаёт в исторических хрониках, свидетелствах очевидцев. Авторы и редакторы Евангелий же изображают его чуть ли не защитником Иисуса, и именно такой, трагический, образ Пилата перекочевал из Евангелий в мировую культуру.
И в мировой культуре образ Пилата продолжал выполнять те же задачи, которую ставили перед собой иерархи молодой церкви: для европейцев Пилат выступает примирителем римских имперских традиций с христианством. Для прочих – символом примирения христианства с властью вообще. Например, Михаил Булгаков в романе «Мастер и Маргарита» исплдьзует образ Пилата, чтобы через него внутренне примириться с властью Сталина3.
Таким же, совестливым и задумывающимся, исполненным трагизма и бессилия перед лицом неотвратимого рока, предстаёт Пилат и в рок-опере. Прежде всего, его первое появление музыкально и эмоционально перекливается с песней Иисуса – тем самым Пилат изображается внутренне, духовно близким Иисусу человеком.
Пилат рассказывает пророческий сон о встрече со странным галилеянином, который не отвечал на его вопросы:
Тотчас — зал полон был разгневанных людей.
Видать, он враг им был; с ног сбитый, он упал,
и люд покинул зал.
Тысячи миллионов после
плакали над ним,
и всяк язык упоминал меня,
невесть за что кляня.
Посыл этой песни ясен: Иисус – жертва «разгневанных людей», Пилат тут ни при чём, и его клянут «невесть за что». Выходит, что Пилат, как и Иисус – жертва обстоятельств. И это дополнительно сближает их. Вину за распятие Иисуса пришлось возложить не только на евреев, на «люд», но и на самого бога, чтобы только обелить и выгородить Пилата – представителя имперской вертикали власти.
Перевод Кеслера, очевидно, под влиянием булгаковского романа ещё более возвышает и драматизирует образ Пилата, вставляя сцены разговора Пилата с Кайафой и добавляя финальный исполненный пафоса монолог Пилата – прямо поверх заключительной инструментальной композиции. Так что последнее слово остаётся не за Иисусом, не за Иудой, а за Пилатом: «Вот когда вы упьетесь своею свободой и вас затошнит от нее, Тогда вы снова придете ко мне, придете и скажете: “Прости нас, игемон, прости, Христа ради!” Ради Христа я бы простил, да простит ли он?»
Эта сцена – дополнительный смачный плевок в сторону людей, «черни» от интеллектуалов. К кому обращены эти слова? Какой такой свободой и кто должен упиться? Несчастные евреи первых веков нашей эры? Советские люди времён «перестройки»? Так в ту эпоху свободой упивались не простые люди, а те самые интеллектуалы, получившие свободу плевать в народ.
Что же касается трактовки Пилата, то к исторической правде гораздо ближе не Михаил Булгаков, описавший муки совести Пилата, а Анатоль Франс, который в рассказе «Прокуратор Иудеи» показал, как Понтий Пилат под старость не может вспомнить Христа: мало ли он таких распинал за свою жизнь…
Ирод
Пожалуй, осталось упомянуть лишь об образе царя Ирода. В Евангелии от Луки выгораживание Пилата доходит до того, что утверждается, будто, стремясь спасти Иисуса, прокуратор Иудейский отправляет его на суд Ирода под предлогом того, что Иисус – галилеянин. Ирод, «увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть его, потому что много слышал о нём и надеялся увидеть от него какое-нибудь чудо». Иисус отмалчивается, и Ирод, нарядив его в белые одежды, отправляет Иисуса обратно к Пилату.
Как видим, у Луки Ирод выставлен также почитателем Иисуса.
В рок-опере же Ирод превращён в эдакого обывателя, потребителя зрелищ. Подобно фанату какой-нибудь «суперзвезды» он жаждет, даже требует, чтобы его развлекли:
Иисус, я жутко рад
Воочию вас узреть,
Вы успели по стране
Всюду прогреметь:
С одра смерти
Хворые встают,
И я познал, что вы сам бог,
Иль как вас там зовут…
Не получив желаемого, он злится и прогоняет Иисуса (в кино-версии рок-оперы ещё и бросается в него камнями).
В образе Ирода Райс и Веббер показали типичного обывателя-мещанина – эгоистичного, жаждущего развлечений, считающего себя пупом вселенной. В какой-то мере этим образом они высмеяли и собственных поклонников и антрепренёров («Словно в цирке я весь аж трепещу»).
Заключение
Ну, что же? Более откладывать нельзя. Пора подвести итог нашим рассуждениям и культурологическим штудиям.
Что нового мы узнали об Иисусе? Будучи материалистами мы не принимаем легенду о его божественности, но и не отвергаем вовсе его существования. Атеисты-просветители (Вольтер, Руссо), как и античные противники христианства (Лукиан, Апулей), также несколько упрощённо трактовали личность и образ Иисуса.
В юмористическом «Карманном богословии» Поля Гольбаха читаем: «ИИСУС ХРИСТОС. Под этим именем бог, желая сохранить инкогнито, совершил когда-то путешествие по Иудее, где за отказ просклонять свое настоящее имя был распят как шпион. Не произойди этого счастливого случая, род человеческий был бы потерян навеки, не было бы ни богословия, ни духовенства, и Франция никогда не услышала бы о булле».
В XIX и ХХ веке образ Иисуса заметно конкретизировался и усложнился.
Какие проблемы ставят авторы рок-оперы «Иисус Христос суперзвезда», каким они изображают Иисуса? В принципе, стараясь не слишком отступить от буквы Евангелий с одной стороны и от исторической правды с другой, они сумели при этом нарисовать портрет современного им движения хиппи.
С чем борется Иисус? Впрочем, «борется» это слишком громко сказано. С чем он сталкивается? Что ему противостоит?
Хитрые и осторожные власти, фанатики-экстремисты, рыночная стихия, дух потребительства. Что противопоставляется всему этому? Мирная проповедь, рассуждения о всеобщей любви и духовных ценностях. Пожалуй, подобную политическую программу можно отыскать и в альбомах «Битлз». Недаром на роль исполнителя партии Иисуса первоначально приглашали Джона Леннона.
Хиппи не принимали «мир войн и чистогана», но старались бороться против него с максимальной приятностью для себя: при помощи массовых оргий, курения травки и возлежания на солнышке кверху брюхом. Так и Иисус Райса и Веббера больше заботится о себе, чем об униженных и оскорблённых мира сего.
Похожую оценку молодёжного протестного движения шестидесятых годов даёт историк и участник этих событий Эрик Хобсбаум:
«Прямо или косвенно, они отвергали исторически установившийся порядок человеческих взаимоотношений в обществе, который выражали, санкционировали и символизировали социальные нормы и запреты.
Еще более важным являлось то, что подобный отказ от прежних ценностей происходил не во имя какой-либо другой модели общества (хотя новому способу борьбы за свободу личности были даны идеологические обоснования теми, кто чувствовал, что он нуждается в подобных ярлыках), а во имя неограниченной свободы индивидуальных желаний. Он допускал царство эгоистического индивидуализма до крайних пределов. Парадоксально, но эти бунтари против устоев и запретов разделяли исходные посылки, на которых было построено общество массового потребления, или, по крайней мере, психологические мотивации, которые те, кто продавал потребительские товары и услуги, находили самыми эффективными для их продажи»4.
Хобсбаум верно уловил суть: в значительной степени юные бунтари шестидесятых боролись вовсе не за лучший мир, а за большую свободу для себя внутри существующей системы. Так Иисус из рок-оперы не намерен разрушать старый и строить новый храм. Да, его не устраивает окружающее его зло и он чувствует свою обречённость, но он лишь хочет, чтобы его оставили в покое («Нет, не надо… не лезьте»).
Такая установка и свела движение хиппи на нет. Более решительная его часть перешла к вооружённому сопротивлению, но, не имея опоры в народе, была быстро уничтожена. Те, кто выбрал ненасильственный путь борьбы, не достигли заметных результатов и в конце концов были поглощены и переварены системой. Многие из бывших бунтарей шестидесятых сделали неплохую карьеру в официальной политике. Достаточно вспомнить Режи Дебрэ, который был связным в Боливии у самого Че Гевары, написал ультрарадикальный манифест партизанской борьбы «Революция в революции», а потом перебрался на работу в правительство Франции.
Но, довольно верно воспроизведя общественную обстановку в Иерусалиме времён Христа и проведя интересные параллели с современностью, авторы рок-оперы ошиблись в главном: исторический Иисус был не таким.
Хотя он и не был тем универсалистом, каким его впоследствии изобразил Павел, не был он и эгоцентриком. Его волновала судьба порабощённой родины, волновало приниженное положение его народа, волновала жизнь самых угнетённых слоёв еврейского народа: бедняков, калек, женщин. Ему хотелось освободить народ от внешнего и внутреннего порабощения. «Но затея не удалась. За попытку спасибо».
Дмитрий Косяков, весна-лето 2022
Примечания
1Герцен А.И. Письмо Александру II. 1857.
2Неожиданную трактовку этих двух эпизодов биографии апостола Петра даёт Бодлер. В «Отречении святого Петра» он утверждает, что отрёкся не Пётр, а сам Иисус, сдавшийся врагам и отказавшийся от борьбы, и потому Пётр имел право отвернуться от учителя. Впрочем, как мы догадываемся, смирение Иисуса, как и отречение Петра, скорее всего, вымысел, добавленный эллинистской фракцией в церкви.
3См. об этом мою статью «Мастер и марксисты. Вожди Большевиков на страницах прозы Булгакова». https://whatshappened.today/2020/03/12/мастер-и-марксисты-вожди-большевиков-3/
4Хобсбаум Э. Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век 1914-1991. М.: Издательство Независимая газета, 2004. С.357-358.
Что случилось ... 
Иисус Христос во сне и наяву. Часть 3: Один комментарий