«Властелин колец» – фашистская утопия. Часть 5.

Выше уже говорилось, что Толкина оттолкнул от немецких нацистов их модернизационный пафос и установка на индустриализацию. Действительно, Толкин враг индустриальной цивилизации и вздыхает по сельской идиллии. В своей трилогии он воплощает мечты о патриархальной сельской жизни в образе Хоббитании:

Хоббиты – неприметный, но очень древний народец; раньше их было куда больше, чем нынче: они любят тишину и покой, тучную пашню и цветущие луга, а сейчас в мире стало что-то очень шумно и довольно тесно. Умелые и сноровистые, хоббиты, однако, терпеть не могли – не могут и поныне – устройств сложнее кузнечных мехов, водяной мельницы и прялки.

Вот за жизнь этой фантастической деревни Толкин и переживает больше всего в своей трилогии. Его заботит судьба хоббитов. Но не меньше его заботит и будущее настоящей английской деревни. В одном из предисловий Толкин обмолвился, что, если бы его трилогия была отражением реальных событий ХХ века, то «в том конфликте обе стороны в любом случае относились бы к хоббитам с ненавистью и презрением: хоббиты жили бы недолго, даже как рабы»¹.

Итак, оксфордский профессор, привыкший марать руки только чернилами, мечтает о развороте прогресса вспять – к кузнечным мехам и прялке. Означает ли это, что и сам он готов усесться за прялку? Отнюдь. Авторское альтер-эго, хоббит Бильбо, занимается исключительно литературой, а живёт благодаря золоту, которое привёз из своих приключений, то есть на капиталец. На этот же капиталец он и слуг покупает.

Толкин очень похож на нашего Никиту Михалкова, который под старость взялся восхвалять крепостные порядки и возмечтал превратиться в помещика на деньги, полученные отнюдь не возделыванием земли. И примеры таких настроений среди творческой богемы второй половины ХХ века можно перечислять бесконечно и в разных странах. Например, в Японии идею превознесения первобытной старины в противовес «ужасам индустриализма» подхватили режиссёр Акира Куросава (см. его «Сны») и художник-мультипликатор Хаяо Миядзаки (см. его «Принцесса духов»).

Реакционное «добро»

Толкин враждебен любому прогрессу и любому развитию, мечтает мумифицировать мировую историю. Поэтому, по верному замечанию одного российского толкиениста: «Вся история Арды в той или иной степени определяется и формируется благодаря инициативе, исходящей именно и конкретно от стороны, ответственной за внутримировое зло. Зло в мире Толкина более-менее едино, инициативно, прогрессивно, активно. Добро – точнее, самые разнообразные «добры» – разобщены, без крайней необходимости не проявляют инициативы, консервативны, реактивны. «Тёмный блок» почти всегда начинает, хотя не всегда выигрывает. Более того, методы, цели и непосредственно действия «светлого блока» зачастую достаточно предопределены — они являются ответами на действия другой стороны, более или менее успешными»².

Совершенно очевидно, что стремление повернуть историю вспять явилось реакцией на бесчеловечность капиталистического индустриализма. П. Бигль писал в предисловии к одному из изданий «Властелина Колец»: «Наверное, не случайно работы Толкиена более десяти лет ждали, чтобы стать популярными в одночасье и повсеместно. Шестидесятые годы не были хуже пятидесятых, просто пожинать плоды пятидесятых пришлось им. Это были годы, когда миллионы людей все сильнее тревожило то, что индустриальное общество стало удивительно неподходящим для жизни, неизмеримо безнравственным и неизбежно опасным. Волшебное слово «прогресс» в шестидесятые утратило былую святость, а «бегство» перестало казаться смешной чепухой»³.

Ещё одним важным побудительным мотивом для толкинского разочарования в прогрессе стали ужасы Второй мировой войны. Толкин считает, что, развиваясь технологически, цивилизация деградирует в моральном плане, что «люди в двадцатом веке живут и работают в пугающе растущем варварстве»⁴. Представление о «новом варварстве» было весьма распространено в интеллектуальных кругах буржуазной Европы и особенно в Оксфорде. Те же идеи высказывал Честертон. Одним из немногих мыслителей в Западной Европе, воспротивившихся этому взгляду стал находившийся в эмиграции Бердяев, который утверждал, что история иногда отступает назад, как при разрушении варварами Рима, чтобы потом всё равно рвануться вперед к прогрессу.

Толкин же в прогресс не верит. Для него машины являются воплощением зла. Вспомним вышеприведённую фразу о машинах гоблинов, «поколебавших устои мира». Толкин невежествен в вопросах политэкономии и истории, он считает, что технологии сами по себе оказывают влияние на нравственные ценности, а не наоборот, хотя, конечно, на самом деле, это двунаправленный процесс. Промышленность пожирает леса и живую природу не сама по себе, а в силу беспредельных аппетитов гоняющихся за выгодой магнатов. Люди становятся рабами огромных фабрик и заводов ради барышей хозяев. Ценности (прибыль и конкуренция) определяют характер использования технологий.

Интересный нюанс: Толкин обдумывал свою трилогию в разгар экономической депрессии, охватившей мир. Заводы Европы останавливались, в то время, как Советский Союз оказался совершенно невосприимчив к кризисам мировой экономики и продолжал развиваться неслыханными темпами, и это потрясало даже ярых врагов коммунизма и заставляло разочароываться в «свободном рынке». Эта ситуация нашла своеобразное отражение в творчестве Толкина. Его «светлые расы» и правда не работают, в то время как крепости сил зла, Ортханк и Мордор, окутаны индустриальным смогом.

Толкин и иже с ним представляют своеобразную «критику капитализма справа» (некоторые исследователи отмечают, что для фашизма характерна одновременно антисоциалистическая и антикапиталистическая риторика⁵). Осознавая беспомощность капитализма, Толкин стремится из индустриальной цивилизации не вперёд, к более разумному и совершенному обществу, а назад, к прялке и кузнечным мехам – отсюда и бегство вместо преодоления. Религиозное сознание обращено вспять, к священной истории.

Толкин вчера и сегодня

Правительство Великобритании стремилось разыграть Вторую мировую войну по сценарию Первой – столкнуть между собой Германию и Россию и, истощив обоих противников, сохранить статус величайшей колониальной империи.

Страх за будущее Британской империи и родил мир Средиземья в голове оксфордского профессора Толкина. Подчеркну, Толкин был не убеждённым, а бессознательным, стихийным фашистом, впитав многие идеи из тех же источников, что и фашистские идеологи. Потому же он оказался восприимчив к образам фашистской пропаганды и бессознательно переработал и по-своему систематизировал их в своём воображаемом мире. Образы его трилогии не являются прямой аллегорией конкретных исторических персонажей, реальность отражена в них более опосредованно, но она в них всё-таки содержится.

Империя не устояла, колонии были утрачены, а на мировой арене сошлись две новые силы: Страны Варшавского договора под эгидой СССР и капиталистический блок под руководством США.

Пробуждение интереса к Толкину в шестидесятые связано и с обострением «холодной войны», которая возродила образную систему фашистской пропаганды. Голливуд стал массово клепать истории об «империи зла» или вообще о некой «тёмной силе», угрожающей сытому покою коттеджных посёлков США. На страхе перед неведомой опасностью, угрожающей идиллическому американскому городку или отдельной семье, построен весь жанр хоррора⁶. Даже мультсериалы строятся по неизменной схеме: злодеи изобретают новые технологические способы нападения, герои крушат эти приборы с помощью дубин и мечей, жгут колдовские книги. Современный масскульт, в основном, стремится защищать «вечное настоящее», воспевать «конец истории», но в нём пульсирует и крепнет ещё более мрачное течение, призывающее к развороту истории вспять. Существует мнение, что уже будучи президентом США Рональд Рейган в своей речи также сравнивал Советский Союз с Мордором⁷.

Толкин оказался востребован еще и потому, что ярко продемонстрировал возможности расчеловечивания врага. Большинство супергероев современного масскульта, даже герои детских мультиков, ведут войну не с людьми, а с роботами, безобразными чудовищами или инопланетянами. Это позволяет демонстрировать на экране море насилия, герои лихо уничтожают десятки и сотни противников, но это не вызывает у зрителей неловкости или чувства «недемократичности» происходящего (одиночки ради своих целей истребляют огромные массы), поскольку уничтожаются не люди.

Мир в стёклышке прицела

Попытки экранизовать Толкина предпринимались с конца шестидесятых годов, в конце семидесятых и начале восьмидесятых вышло три мультфильма. Но полномасштабная экранизация постоянно затруднялась техническими и материальными трудностями: снять эпическую сагу с массовыми битвами, магией и дворцами было непросто.

Интересно, что деньги нашлись после 2000 года, когда США снова заняли активно милитаристскую, экспансионистскую позицию и принялись громить всевозможные государства на Востоке. На этот раз врагом был объявлен не мировой коммунизм, а «исламский терроризм»: пропаганде всё равно, кого дегуманизировать. В стёклышке прицела различия незаметны.

Сюжет трилогии в руках голливодских сценаристов претерпел лишь некоторые косметические изменения: расширены роли женских персонажей, добавлены примитивные шутки и лишние экшн-сцены, сократили число песен и прочего филологизма (это современному потребителю ни к чему). В толпе, приветствующей Арагорна из-за спин вооружённого оцепления, в море белых мелькают и лица арабского типа. Но отменяет ли это расистский принцип Толкина? Нет. Лишь немного корректирует. Те не-белые, которые примут «правильную», европейско-хритсианскую, культуру могут быть включены в общество победителей, ибо у культуры лишь один «правильный» корень. Те же, кто будет упорствовать в защите родной культуры, кто будет сопротивляться западным ценностям, подлежит уничтожению. Так что главное осталось неприкосновенным: война на уничтожение с расами недочеловеков, защита высокой западной культуры от восточного варварства. Некоторые моменты были даже усилены: подражание христу в образе Арагорна, авторитарное величие Гэндальфа, который визуально коронует Арагорна как бы через свою голову.

Как уже упоминалось, произведения Толкина породили целый жанр фэнтези. Некоторые из последователей Толкина замечали расизм придуманного Толкином мира и пытались его преодолеть в духе американской политкорректности, например создатели американской серии игр Warcraft попытались придать оркам более благородные черты, противопоставить их варварское благородство высокомерию эльфов, мягче относиться к смешению кровей. В то время, как другие (например, британские создатели серии настольных и компьютерных игр Warhammer), напротив, усиливали элементы фашистской идеологии. Но при любом раскладе главное оставалось неизменным – представление о том, что тип культуры и определённая психология проистекают из расы, крови, а не из исторических условий жизни того или иного народа.

Казалось бы, стоит ли во всём этом копаться, стоит ли быть таким строгим? Ведь всё это обычные сказки. Проблема именно в том, что сказка, миф снова становится важным инструментом идеологической обработки массового сознания. Рациональными доводами людей уже не погонишь на современную безжалостную войну. Это ещё про Первую мировую можно было рассказывать, будто она ведётся «ради окончания всех войн». Чтобы погнать немцев на фронты Второй мировой войны уже потребовались сказки о «расе господ» и «жидобольшевистском заговоре».

Рыцарское знамя в руках ковбоев

Популярность произведений Толкина и им подобных говорит о том, насколько поверхностно был преодолён фашизм в ХХ веке. Оказалось, что достаточно не называть его напрямую, и все его главные идеи (расизм, милитаризм, культ авторитарной власти, антидемократизм, реакционность и прочие) проглатываются современным обществом без помех и даже с удовольствием. И я здесь говорю не только о показных монархистах и консерваторах, но и о модничающей молодёжи, играющей в либерализм. Ведь мода на «эко-» (эко-продукты, эко-дома) сегодня на подъёме: «продвинутые» потребители мечтают об отказе от цивилизации, о жизни зажиточных селян, гламурные девицы строят из себя принцесс, посетители качалок мечтают кого-нибудь победить в ночном переулке. Успешные бизнесмены и воспринимаются как «белые люди», противостоящие толпе «быдла», то есть трудягам и беднякам. Все боятся революций, но не против войны.

Сегодня знамя и идеологию Британской империи и Нацистской Германии подобрали ковбои с Дикого Запада: Вашингтону было нечем ответить протестующим против войны в Ираке кроме сказок о «столкновении цивилизаций», о мудрых королях и преданных рыцарях. За кинотрилогией «Властелин колец» последовал кинокомикс «300 спартанцев» и много-много подобной широкоэкранной, телевизионной и игровой продукции. А мы, потребляя подобную идеологию, в сущности, отрекаемся от заветов собственной культурной традиции, от подлинного гуманизма, которому нас учили Чехов, Добролюбов, Толстой и Пушкин.

Лучшие образцы русской да и мировой литературы проникнуты духом демократизма: Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, Горький, как и Гюго, Диккенс, Лу Синь, стремились привлечь внимание к жизни и внутреннему миру простого, «маленького», человека, привлечь к нему симпатии читателя, постараться выразить своеобразную правду этого человека. Толкин высокомерно отворачивается от таких людей – его интересуют только «сливки общества».

Лучшие страницы мировой литературной классики посвящены антивоенной теме. Разоблачением войны как чудовищного зла занимались Толстой и Барбюс, Шолохов и Брехт. Толкин освящает и благословляет войны. То же самое и с расизмом, и с религией.

И дело, как уже говорилось, не в самом Толкине. Толкин лишь разделил и выразил настроения европейской реакции, подъёма фашистской и милитаристской истерии, которые захлестнули буржуазию, интеллектуалов и даже часть трудящихся классов. Эта реакция, находя выражение в искусстве, стремилась перечеркнуть достижения демократической гуманистической культуры прошлых эпох. Отчасти ей это удалось уже после войны благодаря поддержке масскульта, и произведения Толкина оказались крайне удобным материалом для формирования одного из популярнейших жанров массовой культуры.

Мы же должны ясно осознавать, каким ценностям и каким силам служил и продолжает служить профессор Толкин, и противопоставлять им собственную глубоко продуманную и прочувствованную систему гуманистических ценностей, в которой идеи гуманизма, равенства и разума должны занимать почётные места.

Дмитрий Косяков. Декабрь 2018 – февраль 2019.

«Властелин колец» – фашистская утопия. Часть 1

«Властелин колец» – фашистская утопия. Часть 2

«Властелин колец» – фашистская утопия. Часть 3.

Властелин Колец – фашистская утопия. Часть 4.

Примечания