«Властелин колец» – фашистская утопия. Часть 1

Отец жанра фэнтези

Фантастическая трилогия английского писателя Джона Рональда Руэла Толкина «Властелин Колец» оказала большое влияние на современную культуру, а значит, и на умы нескольких поколений. С этим вряд ли кто станет спорить.

Сама трилогия и прилегающие к ней сказка «Хоббит» и фантастический эпос «Сильмариллион» выходили огромными тиражами на многих языках, были неоднократно воплощены на экране и на сцене в виде фильмов, мультфильмов, компьютерных игр, спетаклей и даже мюзикла. В России в начале 90-х возник феномен «толкиенизма» – движения поклонников вселенной Толкина, создавших свою довольно обширную субкультуру. Более того, произведения Толкина дали импульс развитию целого жанра массовой культуры под названием «фэнтези», в произведения которого перекочевали основные образы и идейные установки творчества английского профессора.

Тем более важно разобраться, что это за установки и каковы их корни. Большинство критиков сходятся на том, что тремя основными источниками вдохновения для автора «Властелина колец» стали древние языческие мифы, католическая догматика и события Второй мировой войны.

Меня в моем небольшом разборе будет интересовать третий элемент. Во-первых, про религиозные концепции и мифологические аллюзии в тексте Толкина уже написаны целые тома, и копаться в догматических тонкостях мне совершенно не интересно. А вот про политический и социальный посыл «Властелина Колец», на мой взгляд, было сказано недостаточно.

Наконец, именно политические и социальные смыслы знаменитой трилогии полнее перекочевали в произведения эпигонов Толкина.

Итак, приступим.

Ни аллегории, ни злободневности?

Как сообщил сам автор в предисловии к очередному изданию своей трилогии, «создание “Властелина Колец” шло с перерывами с 1936 по 1949 годы»¹. При этом Толкин настаивает, что «Никакого подтекста или “послания” автор не намеревался создавать. Нет в книге ни аллегории, ни злободневности»².

Однако заявлениям авторов о своих произведениях не всегда можно доверять: авторы могут кокетничать, играть с аудиторией, врать. Главным документом остается сам текст в его соотнесенности с исторической реальностью, биографией и иными высказываниями автора. Многие исследователи, несмотря на заявление Толкина, все-таки считали, что в фантастической истории битвы за Средиземье нашли-таки отражение события и реалии XX века.

Джордж Оруэлл писал, что романист, конечно, «не обязан писать о важнейших общественных событиях напрямую, но если он попросту игнорирует эти события, значит он ничтожество, а то и просто идиот»³. Так вот я Толкина ни идиотом, ни ничтожеством не считаю. События толкинской трилогии действительно могут не являться прямой аллегорией предвоенных и военных событий, но, как будет показано далее, эти события полуосознанно отражены автором на страницах книги. Отражены непоследовательно, вперемешку, отрывочно.

Вот и советский переводчик «Властелина колец» Муравьев утверждает, что историю Средиземья автору подсказала сама действительность: «В те самые дни, когда ненаписанная трилогия получила заглавие, Чемберлен подписал Мюнхенское соглашение с Гитлером. А дальше развернулись такие события, и с такой быстротой… Сколько угодно может Толкиен раздражённо настаивать на том, что его книга не есть иносказание второй мировой войны, — конечно же, нет, подобное аллегорическое истолкование (опробованное критикой) эпопею примитивизирует, обедняет и опошляет. Но когда он в полемическом запале утверждает, будто она и совсем не связана с семью военными годами, — это уж извините. Никак в это не верится – хотя бы потому, что его сын Майкл был зенитчиком, а Кристофер – военным лётчиком»⁴.

Более того, Толкин в своих письмах описывает реальные события с использованием своей фантастической терминологии – упоминает орков, Сарумана и других.

Отмечая связь «Властелина колец» с действительностью, многие критики спешили объявить «Властелин колец» антифашистским произведением. И та поспешность и голословность, с какой они делали это заключение наводит на подозрение, что критики старались скрыть от читательской аудитории (а может, и от самих себя) тот факт, что трилогия Толкина по своему содержанию близка к фашистской идеологии.

Толкин в письмах

Для начала разберем два базовых аргумента, которые выдвигают защитники Толкина против обвинений его в фашизме.

Аргумент первый. Толкин в личной переписке презрительно отзывался о Гитлере и о нацизме, а также отказался предоставить немецким издателям «Хоббита» доказательства своего «арийского» происхождения. В ответе издателям он подчеркнул, что имеет много друзей евреев, и выразил сожаление, что «в числе его предков нет представителей этого одаренного народа»⁵.

С другой стороны, достаточно ли ненавидеть нацизм и презирать лично Гитлера, чтобы не быть фашистом? Нет, этого мало. Основными признаками фашистского мировоззрения являются: господство правой идеологии, традиционализм, радикальный национализм, антикоммунизм, милитаризм, часто вождизм. Вот на наличие этих элементов и предстоит проверить писания Толкина.

И при этом важно помнить, что фашизм существовал не только в Германии – фашизмов было много и, при внутреннем родстве, фашистские режимы и движения внешне могли сильно различаться, конкурировать и даже враждовать друг с другом.

Так вот, выступая в одних письмах против одних фашистов (немецких) и их лидера (Гитлера), Толкин в других письмах восхвалял и заступался за других фашистов (испанских) и их лидера (Франко)⁶. Франкизм, наряду с нацизмом и итальянским фашизмом, входит в троицу «классических» фашизмов и разделяет их вышеперечисленные сущностные черты, он так же является массовым движением «среднего класса», направленным на завоевание политической власти в ущерб традиционным верхам и социальным низам.

Толкин выбрал франкизм

Историк Эрик Хобсбаум пишет, что фашисты франкистского типа стремились «к созданию так называемого “органического этатизма” — консервативных режимов, не столько защищавших традиционный порядок, сколько сознательно воссоздававших его принципы для противостояния как либеральному индивидуализму, так и притязаниям рабочего класса и социалистов. За ними стояла идеологическая ностальгия по воображаемому средневековому феодальному обществу, в котором признавалось существование классов и экономических групп, но не было угрозы классовой борьбы. Это достигалось благодаря сознательному принятию социальной иерархии и признанию того, что каждая социальная группа или сословие играют свою роль в состоящем из них органическом обществе, признанном коллективным организмом»⁷. Как увидим далее, эти настроения нашли отражение и в писаниях оксфордского профессора.

Но есть между франкизмом и нацизмом некоторые отличия, рассмотрение которых поможет нам понять, почему Толкин сделал выбор в пользу первого. «Нацизм опирался на городской “средний класс”; строил иерархическое технократическое военное индустриальное государство (в идеале — гигантский военный завод); поддерживался (и приводился к власти) промышленным капиталом; был ориентирован на языческую мистику и расовую чистоту; рассматривал свою “революцию” как эксперимент по ускоренной модернизации; ставил государство в подчинение партии. <…> Франкизм еще более откровенно опирался на сельский “средний класс”, чем итальянский фашизм, но также и на колониальные круги и военщину; поддерживался (и приводился к власти) феодальной элитой; строил патриархально-монархическое государство; был ориентирован на воинствующий (антимасонский) католицизм; рассматривал свою “революцию” как радикальный способ вернуть Испанию к временам средневековой мировой империи»⁸.

Отличительные черты немецкого фашизма здесь напоминают толкиеновское описание сарумановского Ортханка или Мордора. Впрочем, коммунисты и фашисты часто менялись в сознании оксфордского профессора местами, и в ходе написания трилогии он запросто мог отводить роль Мордора то нацистской Германии, то Советскому Союзу.

Зато «силы света» хорошо подходят к описанию франкистов. Удивительно, что классических средневековых крестьян, основы феодального общества, мы в романе не видим. Хоббиты именно напоминают сельский «средний класс» — результат капиталистического разложения деревни. А с другой стороны видим воинов и аристократов. Труд в книге вынесен за скобки, активно трудятся (рубят леса, роют шахты, что-то строят) орки и гномы. А в королевствах людей и эльфов мы вообще не видим ни работников, ни процесса труда: способ производства, обслуживающий всю эту героическую ораву, автора не интересует. А интересуют его религиозные войны. Хотя в трилогии нет описания какого-либо организованного культа, но оно и не нужно, ведь потусторонние силы и без того, «реально» присутствуют в мире Толкина и контактировать с ними с помощью ритуалов смысла нет.

Конечно, ярому католику Толкину религиозная воинственность франкизма была по душе и претило неоязычество Гитлера. Гитлер для Толкина был выскочкой, оксфордского профессора раздражал «чрезмерный» (хотя бы и показной) демократизм нацистов. Он счел их зараженными «социализмом». Противна была их модернизационная установка. Вот подчеркнутый антидемократизм и реакционность Франко – это другое дело!

Впрочем, в образе воинственного Гондора, стоящего на пути мордорской экспансии можно также увидеть черты гитлеровской Германии.

Второй аргумент защитников Толкина заключается в том, что, если даже профессор и испытывал фашистские симпатии перед войной, в ходе испанской войны и мюнхенских игр Чемберлена, то уж в ходе Второй мировой войны он должен был прозреть. Не мог же Толкин на протяжении войны и по ее завершении продолжать восхвалять фашизм, хоть бы и испанско-католического типа!

На это отвечает сам Толкин: «Ключевая глава, “Тень прошлого”, – самая старая во всей книге. Она была написана задолго до того, как в 1939 году угроза войны превратилась в неотвратимое бедствие, и с той поры повествование стало развиваться по своим внутренним законам, как будто бы и не было беды. В его основе лежат вещи, задуманные мною давно или в некоторых случаях уже записанные, так что война, разразившаяся в 1939 году и ее продолжение почти никак, или совсем никак не повлияли на ход повествования»⁹.

То есть роман по большей части отражает взгляды и фантазии Толкина в период между мировыми войнами, сюжет и система образов были оформлены в то время, когда Великобритания активно поддерживала Гитлера деньгами и технологиями и благожелательно «не вмешивалась» в дела Франко. Да, разразившаяся война заставила внести в текст некоторые коррективы, которые ослабили сходство главных героев с фашистами, но не устранили его.

В Англии в предвоенный период были свои организованные фашисты, и этот факт не вызывал возмущения у высшего общества. Баронет сэр Освальд Мосли руководил Британским союзом фашистов при поддержке главного печатного органа страны – Daily Mail лорда Ротермира. В 1939 году власти Великобритании предложили нацистам план по разделу мира на две сферы влияния: англо-американскую — на Западе и германскую — на Востоке. И предлагали Германии под этот «проект» займ в 1 млрд фунтов стерлингов.

Вот, что писал об английских писателях вернувшийся с испанской войны Джордж Оруэлл: «Их “главная идея” чаще всего совершенно ясна, но она, как правило, исчерпывается проблемами морали, религии и культуры. Если же её перевести на язык политики, выяснится, что в ней нет и следа “левизны”. Все писатели этой группы в большей или меньшей степени консерваторы. Льюис, к примеру, годами самозабвенно выслеживал демона «большевизма», умея обнаружить его присутствие в самых неподобающих местах. Недавно он несколько пересмотрел свои взгляды, ужаснувшись, видимо, как обращается с людьми искусства Гитлер, но можно ручаться, что слишком далеко «влево» он не уйдёт. Паунд, как видно, решительно отдал свои симпатии фашизму, по крайней мере его итальянской разновидности. Элиот пока остаётся в стороне, но если под дулом пистолета заставить его выбрать между фашизмом и какой-то более демократичной формой социализма, он скорее всего выберет фашизм. Хаксли сначала переболел традиционным отчаянием, затем, увлекшись лоуренсовским “тёмным нутром”, пробовал “Поклонение жизни” и наконец сделался пацифистом — устойчивая позиция, а в наши дни даже достойная уважения, но в долгосрочной перспективе, видимо, ведущая всё-таки к неприятию социализма. Заметно и то, что большинство писателей этой группы питают нежные чувства к католической религии, хотя правоверному католику такая их нежность пришлась бы не по вкусу»¹⁰.

Эти слова в полной мере можно отнести и к Толкину, просто на тот момент он ещё не заявил о себе достаточно громко на литературном поприще. Он также испытывал нежность к католичеству, хотя и выразил её так, что возмутил поначалу многих церковных иерархов. Фашизм Толкину явно более симпатичен, чем коммунизм. В вышеупомянутом письме Льюису Толкин объявляет все рассказы о жестокостях испанских фашистов «красной пропагандой», кроме того известные его крайне негативные высказывания в адрес Сталина, которого он полностью отождествлял с коммунизмом и «левой идеей».

Коммунизм — главный враг

Так вот, ненависть к Сталину (а значит, и к Советскому Союзу, советскому народу и всем коммунистам в мире) Толкин пронес через всю войну, и в 1943 году писал сыну Кристоферу: «Должен сказать, что я улыбнулся какой-то болезненной улыбкой и чуть не свернулся калачиком на полу, и последующее разбирательство меня больше не интересовало, когда я услышал о том, что этот кровожадный старый убийца Иосиф Сталин пригласил все нации присоединиться к счастливой семье народов ради искоренения тирании и нетерпимости! Но я должен также признать, что на фотографии наш маленький херувим У. С. Ч. [Уинстон Спенсер-Черчилль] с виду был похож на самого главного бандита. Хм, ну и прекрасно!»¹¹ Я-то понимаю, что коммунизм и Сталин – две вещи несовместные, но Толкин, как и всякий авторитарист, привык отождествлять идею, движение и народ с фигурой лидера.

Ненависть к коммунистам и Советскому Союзу Толкин сохранил даже в те дни, когда Великобритания и СССР были союзниками. Так что впоследствии ему приходилось постоянно открещиваться от догадок, отождествляющих Саурона со Сталиным (некоторые даже указывали на одинаковые начало и конец имен¹²), Мордор с СССР, орков с коммунистами. Что бы там ни заявлял Толкин, а читатели разглядели во «Властелине Колец» антикоммунистическую аллегорию¹³.

В 1941 году в письме Майклу Толкину он выражал негодование по поводу того, что на улицах свободно продается газета Коммунистической партии Великобритании «Daily Worker» и намекал, что разгром Германии – это ещё не победа в войне, поскольку коммунизм является не менее опасным врагом¹⁴. Более того, наступление Красной армии на берлин представляется Толкину катастрофой¹⁵.

То, что Англия волею исторических судеб оказалась в стане противников и победителей нацистской Германии и ее союзников, никак не отменяет участия ее правящих кругов в возвышении Гитлера и Франко и не снимает её доли вины вины в злодеяниях фашизма. Многие английские интеллектуалы и аристократы увлекались фашистской идеологией, искусством, «мистикой расы» перед войной. Гитлером публично восхищались английский король Эдуард VIII, бывший премьер-министр Велликобритании Д. Ллойд-Джордж и даже Уинстон Черчилль. Более того, после войны правящие круги Великобритании не исключали новой войны с «мировым коммунизмом», так что многие приемы фашистов были взяты на вооружение, а многие фашистские функционеры – на службу.

Повторюсь, Сталин и его политика отнюдь не несли народам тех социалистических свобод, о которых мечтали расстрелянные большевики, но Толкин критиковал сталинскую политику не слева (за недостаток свободы), а справа (за ее избыток). Толкин переживал за остатки феодального декора, за католические ритуалы, за положение элиты и за собственность. Поэтому и Гитлер Толкину казался слишком демократическим персонажем.

Коммунисты и социалисты упоминаются в письмах Толкина исключительно в негативном смысле, в отличие от фашистов, коих Толкин берёт под защиту и обвинения в их адрес называет «сталинскими сказками»¹⁶. Индустриализм, научный материализм и любая форма социализма объявляются Толкином воплощением сатанинского «духа зла»¹⁷.

«Я не “социалист” в любом смысле этого слова, поскольку не приемлю планирование», — пишет он в 1956 году¹⁸, хотя признает далее, что сам никогда вплотную не сталкивался с социалистами. В этом же письме Толкин прямо называет социалистов «приспешниками Шаркича», то есть Сарумана¹⁹.

Дмитрий Косяков. Декабрь 2018 – февраль 2019.

«Властелин колец» – фашистская утопия. Часть 2

«Властелин колец» – фашистская утопия. Часть 3.

Властелин Колец – фашистская утопия. Часть 4.

«Властелин колец» – фашистская утопия. Часть 5.

Примечания