Русская религиозная философия и фашизм. 3

Ильин на службе рейха

Но, впрочем, религиозный князь Жевахов (пока) является в России фигурой малоизвестной. А что же обожаемый современными бюрократами Ильин? Отбыл за границу в 1922 году на «философском пароходе» и поступил на содержание правительства Германии. С 1923 по 1934 год работал профессором в том самом берлинском Русском научном институте. Сотрудничеством в этом «институте» помимо Ильина и Бердяева отметился также «веховец» Франк. После 1930 года финансирование института практически прекратилось, и Ильин зарабатывал, выступая на нацистских митингах и публикуя политические статьи (также в пользу нацистов). В частности, он восхвалял Гитлера за то, что тот «остановил процесс большевизации в Германии» и тем самым «оказал величайшую услугу всей Европе»¹. Гитлер тоже так считал.

Кроме того Ильин стал одним из идеологов Русского Обще-Воинского союза (РОВС), созданного в 1924 году бароном Врангелем в качестве объединения белой эмиграции в разных странах. Перед Второй Мировой войной РОВС был самой массовой белоэмигрантской организацией. Союз поддерживал антикоммунизм и фашизм, где только мог. Добровольцы из РОВС воевали с коммунизмом в Китае (на стороне Гоминьдана²) и в Испании (на стороне франкистов). Члены РОВС участвовали в советско-финской войне (на стороне Финляндии, конечно), во Второй Мировой активно пополняли ряды нацистских коллаборационистов³.

В 1930-е годы в соавторстве с Адольфом Эртом, высокопоставленным нацистским функционером, который до 1938 года возглавлял антикоминтерновское отделение геббельсовского Министерства пропаганды, Ильин издавал книги под немецкими псевдонимами⁴. Вообще при знакомстве с биографией Ильина складывается такое ощущение, что как только в Германии появлялась какая-нибудь новая антисоветская организация, Ильин мгновенно оказывался там на платной должности. При этом Ильин сотрудничал с будущими нацистскими бонзами задолго до того, как нацисты пришли к власти в Германии, то есть способствовал возвышению Гитлера по мере сил. Гитлеровцы, рассказывая жуткие байки про большевиков, ссылались на Ильина, а Ильин… ссылался на самого себя, благо что писал под разнообразными псевдонимами, типа «Юлиус Швейкерт» и «Альфред Норман».

Защитники Ильина любят упоминать, что Ильин преследовался гестапо, ссылаясь при этом на воспоминания белоэмигранта И.В. Гессена. Но приведём точную цитату из этих мемуаров: «Судорожная длань национал-социализма обрушилась и на без лести преданных. Так, на полицейском автомобиле повлекли на допрос профессора И.А.Ильина, сочинителя пышного адреса Гитлеру, возлагавшего на него сокрушение не только коммунизма, но и Маммоны»⁵. Вот так-то: «без лести преданный»!

По свидетельству Александра Тарасова⁶, в книге «Снятие оков с преступного мира» Ильин утверждает, что большевики — сборище бандитов и их власть — власть организованного бандитизма. В книге «Большевистская великодержавная политика: планы Третьего Интернационала по революционизации мира по аутентичным источникам» Ильин доказывал, что оставшиеся в России славяне и захватившие в ней власть евреи достойны уничтожения от руки фюрера.

Ильин на страже фашистских «ценностей»

Стоит отметить, что Ильин был не только биологическим расистом, но и расистом социальным, то есть он утверждал, что пролетарии — это такие недочеловеки, «психологические уроды», «идиоты»: «Пролетарий является человеком, лично не заинтересованным в качестве и количестве продуктов своего труда, в расцвете своей фабрики [курсив мой. Как щедро Ильин подарил пролетариям фабрики! — Д. Д.] – совсем не заинтересованным или почти не заинтересованным. Работа для него есть нечто вынужденное, помимо воли, необходимость без любви и творчества. Его дух, его любовь, его творческая воля не вовлекаются в его работу»⁷. И плохи пролетарии именно потому, что не признают главных фашистских ценностей — не хотят служить корпорации и «великой и таинственной силе частной собственности».

Ильин подчёркивает, что нацизм, хотя и урезает «публичные права», но зато оставляет в неприкосновенности «частные и имущественные»⁸.

Европейским критикам фашизма Ильин отвечал, что они просто «не понимают национал-социалистического движения»⁹. «Понимать национал-социализм» для него прежде всего означает не смотреть на него с точки зрения поражённых в правах евреев, потому что, по его мнению, все немецкие евреи поддерживают большевизм, а главное достоинство нацизма именно в борьбе с большевизмом. Ради этого достоинства он готов закрыть глаза на все «отрицательные стороны». «Этот дух составляет как бы субстанцию всего движения; у всякого искреннего национал-социалиста он горит в сердце, напрягает его мускулы, звучит в его словах и сверкает в глазах. Достаточно видеть эти верующие, именно верующие лица; достаточно увидеть эту дисциплину, чтобы понять значение происходящего и спросить себя: “да есть ли на свете народ, который не захотел бы создать у себя движение такого подъёма и такого духа?”»

Он же уверял, что нацистские зверства — это выдумка германских эмигрантов. «Есть такой закон человеческой природы: испугавшийся беглец всегда верит химерам своего воображения и не может не рассказывать о чуть-чуть не настигших его “ужасных ужасах”»¹⁰, — писал Ильин, даже не задумываясь, что сам-то он ровно так же поступал в отношении Советской России. Немцы даже прозвали его за это «профессором по большевистским ужасам»¹¹.

Опыт Ильина и других профессиональных антикоммунистов был использован гитлеровцами при провокации с поджогом Рейхстага¹².

Ильин даёт советы фашистам будущего

В 1938 году Ильин перебрался в Швейцарию, где преспокойно продолжал пописывать до конца своих дней. В 1948 году он, наконец, решился покритиковать Гитлера да и то лишь за то, что он плохо выполнил свою миссию. Статья так и называлась «Стратегические ошибки Гитлера». В статье «О фашизме»¹³ того же года он в целом продолжает защищать и оправдывать фашизм, называя его «здоровым, необходимым и неизбежным явлением» и продолжая винить во всём большевизм. Наверное, если бы его спросили, он бы спокойно и в холокосте самих евреев обвинил, мол, нечего им было на свет появляться, а раз уж появились — пусть не обижаются.

В статье он также даёт ценные советы фашистам будущего: активнее сотрудничать с христианскими церквями, не называться фашистами, избегать коррупции, не «соскальзывать» к социализму, то есть оставаться чистыми фашистами и т. д.

По его словам, фашизм был «прав, поскольку искал справедливых социально-политических реформ»¹⁴. Однако давайте проведём чёткую разграничительную линию: принципиальным отличием социализма и фашизма является то, что социализм добивается равенства для всех людей на земле, фашизм же добивается привилегированного положения для отдельной нации, а внутри этой «нации господ» готов допустить элементы равенства, элементы «социализма». Ильин же ругает немецких фашистов за эти самые элементы «социализма для своих» («смешение социальных реформ с социализмом и соскальзывание через тоталитаризм в огосударствление хозяйства»¹⁵), то есть ему хочется, чтобы нацисты избегали сокращения разрыва между богатыми и бедными даже внутри самой Германии!

Ему невдомёк, что эти псевдосоциалистические меры, огосударствление части хозяйства повысили эффективность немецкой экономики, а также помогли сгладить внутренние социальные конфликты, вырвать политическую инициативу у коммунистов и социал-демократов, подавить революцию и сохранить власть за традиционными «элитами»¹⁶, о которых так печётся Ильин. Но «философ» об этом не задумывается, он оперирует не идеями, а фразами: ему хочется больше, больше фашизма — неважно, какой ценой.

«Во время наступления левого хаоса и левого тоталитаризма — это было явлением здоровым, необходимым и неизбежным. Такая концентрация будет осуществляться и впредь, даже в самых демократических государствах: в час национальной опасности здоровые силы народа будут всегда концентрироваться в направлении охранительно-диктаториальном. Так было в древнем Риме, так бывало в новой Европе, так будет и впредь»¹⁷, — писал он, да ещё и заявлял, что каждый народ заслуживает иметь собственный фашизм, поскольку это говорит о наличии «здорового национально-патриотического чувства».

«Маркса не читал, но осуждаю»

Если болтать языком с ильинской лёгкостью, так и большевизм можно объявить «здоровой реакцией» на «концентрацию государственно-охранительных сил направо». Ведь Февральская революция 1917 года последовала после патриотического помешательства первых лет Мировой войны, а Октябрьская революция произошла после корниловского мятежа и одним из мотивов восстания было стремление предупредить второй удар реакции и избежать анархического взрыва.

Обращать слова Ильина против него самого — дело даже слишком простое, потому, что серьёзной философской культуры у Ильина нет. Диссертацию он защищал по Гегелю, но в лучших традициях неогегельянства (как уже говорилось, неогегельянство — один из идейных источников нацизма) искал в его работах не основы диалектического метода, а «мировой дух». Работа Ильина так и называлась «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека».

Маркса Ильин очевидно не читал: он сыплет пустыми, легковесными ругательствами в адрес «марксистского социализма», но избегает цитировать Маркса или марксистских авторов, он не в состоянии опровергнуть ни один из ключевых марксистских тезисов, поскольку не может их даже сформулировать. «Европейские народы должны понять, что большевизм есть реальная и лютая опасность; что демократия есть творческий тупик; что марксистский социализм есть обреченная химера»¹⁸. Только-то? Он пугает буржуазную публику «левым тоталитаризмом», но сам заявляет, что «демократия есть творческий тупик», что лучший строй — это фашистская «авторитарная диктатура».

При этом он настаивает, что никакая демократия (Ильин её презрительно именует «народоправство») для России немыслима: либо «левый тоталитаризм» (большевизм), либо «национально-государственно-воспитывающая диктатура» (фашизм)¹⁹. И фашизм для него, безусловно, предпочтительнее.

Есть у Ильина и работы, внешне, вроде бы, написанные не с фашистских позиций и наполненные бессодержательными патриотическим фразами в духе: «Национализм есть воля к тому, чтобы мой народ творчески и свободно цвёл в божием саду». Но и в них Ильин остаётся последовательным фашистом. Как отмечает публицист Антон Барбашин, рассуждения Ильина о государстве напрямую связаны с его оценками режимов Гитлера, Муссолини, Салазара и Франко, а стиль его письма слишком часто заставляет вспоминать итальянского поэта-фашиста Габриеле Д’Аннунцио: «Под “духовным характером” Ильин понимает исключительную особенность русских “любить и верить”. Он откровенно призывает подавлять любые проявления рационального и воспитывать новых людей посредством “нового отбора”. Те, кто этот “отбор” не пройдет, отправятся в “последний ранг в обществе”, а “люди, неспособные к автономному самообладанию, будут обуздываться и клеймиться”. Ильин требует от новых людей “беззаветно любить и беззаветно верить”, а объектов любви всего три: “Бог, родина и национальный вождь”»²⁰.

«Духовное единство» с нацизмом

Ильин благословляет захватнические войны. По его словам, это не империалисты захватывают территории и покоряют государства, а территории сами «навязываются» тем или иным народам, и провидение «обременяет» Россию всякими слабыми народами, которым русские должны дать «жизнь и дыхание». Управление Россией, по Ильину, должно опираться на военщину, привилегированный слой должна составить военная арситократия. Ильин также свято верит в «духовное единство» итальянского фашизма, национал-социализма и русского белого движения.

Возможно, именно Ильин оказал фашизующее влияние на Ивана Шмелёва, с которым переписывался в эмиграции. Шмелёв, проживая в Париже, также писал антисоветские памфлеты²¹, а после оккупации Парижа нацистами, сотрудничал в прогерманской эмигрантской газете «Парижский вестник»²².

Таким образом, апологеты Ильина, оправдывая его, берут под защиту и фашизм (ибо Ильин и фашизм невозможно отделить друг от друга, Ильин бы и сам протестовал против такого разделения). Главный их тезис: Ильин стал фашистом, потому что натерпелся от большевиков, а большевизм гораздо хуже фашизма. А ведь большевики обошлись с Ильиным и ему подобными даже слишком мягко: отправили за счёт государства в Европу. Да сегодня желающие бы в очередь выстроились! Кстати, и тогда так было. Ильин же и иже с ним мечтали в ответ за это путешествие покарать весь русский народ (при помощи немецкого оружия) и прилагали к тому усилия. Вчерашние русские националисты объявили русский народ неполноценным и заслуживающим уничтожения.

В 2012 году на открытии памятника Ильину в Уральском институте бизнеса ректор вуза, протоиерей Александр Меняйло заявил, что именно у Ильина россиянам необходимо учиться «как нужно любить Россию, как защищать ее и как возвеличить Россию и ее народ». А архиепископ Нижнетагильский прибавил, что Ильин до сих пор жив, поскольку живы его идеи и его дело²³.

Сквозь призму фактов

Другой эмигрант, Дмитрий Мережковский, обозвавший русский народ «хамом», поступил на содержание к Муссолини и свои лизоблюдские панегирики итальянскому диктатору перемежал с уговорами поскорее напасть на Россию. Правда, лишившись этого содержания, Мережковский обругал Муссолини «пошляком», но антифашистом не стал, а взялся напрашиваться на содержание к испанскому фашисту Франко. В Гитлере Мережковский видел «орудие» борьбы с «царством Антихриста» (с Советским союзом). Вместе с Гиппиус он негодовал по поводу пакта о ненападении между Германией и СССР. В речи на германском радио Мережковский говорил о «подвиге, взятом на себя Германией в Святом Крестовом походе против большевизма»²⁴. Себя писатель прочил в главные идеологи грядущего за фашистскими танками Царства Духа.

И именно сквозь призму этих фактов следует рассматривать всё, написанное Мережковским и его женой в эмиграции. То, что заглазно Мережковский поругивал диктаторов, никак не отменяет и не умаляет того факта, что публично писатель восхвалял их, искал их покровительства и призывал к началу новой мировой бойни. Да и ругал-то их Мережковский не за фашизм и жестокость, а за то, что они недостаточно пригодны для борьбы с сатанистами-большевиками, то есть за то, что они недостаточно решительны и жестоки, недостаточно фашисты.

Впрочем, одним из первых мечту о захвате Германией столицы России выразил ещё в 1917 году председатель Государственной думы, лидер кадетов Родзянко: «Я думаю, бог с ним, с Петроградом! Опасаются, что в Питере погибнут центральные учреждения (то есть Советы и т. д.). На это я возражаю, что очень рад, если все эти учреждения погибнут, потому что, кроме зла, России они ничего не принесли…»²⁶ Ещё до Октябрьской революции буржуазное Временное правительство по совету английского посла Бьюкенена готовилось сдать Петроград немцам²⁷.

Не забудем, что и Розанов публично поддерживал захват России немцами. «Ей-ей, под немцами нам будет лучше. Немцы наведут у нас порядок, — “как в Риге”. Устроят полицию, департаменты. Согласимся, что ведь это было у нас всегда скверно, глупо. Министерию заведут. Не будут брать взяток, — наконец-то… и о чём мы выли, начиная с Сумарокова, и довыли до самого Щедрина… “Бо наряда — нет”. Ну их к чёрту, болванов. Да, ещё: наконец-то наконец немцы научат нас русскому патриотизму, как делали их превосходные Вигель и Даль. Но таких было только двое, и что же могли они?»²⁵

О глубинной испорченности русского народа, которого необходимо потчевать религиозными сказками, чтобы держать в узде таящиеся в нём жестокие инстинкты, ещё после революции 1905-1907 гг. писал Сергей Булгаков: «Разрушение в народе вековых религиозно-нравственных устоев освобождает в нём тёмные стихии, которых так много в русской истории, глубоко отравленной злой татарщиной и инстинктами кочевников-завоевателей»²⁸.

Правда, против возможной немецкой агрессии в отношении советской России в 1920-х годах высказывались эмигранты-«евразийцы»: Николай Трубецкой, Пётр Савицкий, Георгий Флоровский. Но они выступали против экспансии западной («романо-германской») культуры, потому что считали её заражённой «моралью иудаизма». То есть, выступая против немецкой агрессии они оставались ярыми антисемитами, и в конечном итоге их идеи «обогатили» эмигрантский русский и немецкий фашизм²⁹. При этом «религиозный философ-евразиец» Лев Карсавин утверждал, что борьба с «денационализирующимся и ассимилирующимся еврейством» может быть успешной только под флагом православия, поскольку ему не страшны ни материализм, ни интернационализм, ни социализм³⁰.

Русские «религиозные философы» не только многим обязаны немецким философам идеалистам — Ницше, Шопенгауэру, Канту, но и нередко имели немецкие корни, как и полагалось русским аристократам (что и говорить, если сама царская династия была насквозь немецкой). Однако вернули долг своей интеллектуальной родине они довольно своеобразно — обогатили идеологию немецкого фашизма. Вышеприведённые тезисы «русских мыслителей», а также их страшилки о жизни при «людоедах-большевиках» впоследствии неоднократно озвучивались немецкими нацистами и их союзниками для оправдания начала Второй мировой войны.

Дмитрий Косяков. 2016-2018 гг.

Русская религиозная философия слева направо. Введение.

Русская «религиозная философия» и революция

Русская «религиозная философия» и православная церковь

Русская «религиозная философия» против отечественной культуры

Русская религиозная философия и фашизм. 1.

Русская религиозная философия и фашизм. 2

Русская религиозная философия. А был ли мальчик? (1)

Русская религиозная философия. А был ли мальчик? (2)

Примечания