Что случилось. Глава 14

Дмитрий Косяков

Что случилось

Глава 14. Ангел в клетке

Ну, конечно, он был падшим ангелом. И это именно он шептал на ухо отчаявшейся колдунье, спасая её от самоубийства. Он постарался вообразить себе рай и представил его в виде огромного курорта, где на лоне природы, в девственно первозданных лесах, не обременённых однако ни опасными зверями, ни приставучими насекомыми, лесах, подобных нарисованным на стенах его священного подъезда, бродят люди в разноцветных одеждах.

«Горизонт, изломанный вершинами сверкающих гор, всегда был очень близко. Пожелай — и ты можешь с лёгкостью заглянуть за край. А там — мелькание небесных огней, суета звёзд, вечный пульс вселенной…»

<Сокращённая версия текста>

Васенька остался вполне доволен представшей ему картиной вечного санатория, где нечем заняться, кроме прогулок по парку в лёгкой пижаме. Что же плохого, если ему захотелось оказаться где-нибудь подальше от свихнувшегося мегаполиса, чтобы получить возможность прислушаться к собственным мыслям и, если оно существует, различить в своей душе голос божества. Образ высшего разума он позаимствовал из повести «Солярис» Станислава Лема, а точнее из сильно христианизованной экранизации Тарковского.

«…Мы всегда чувствовали в этих краях ещё Чьё-то присутствие, мы знали, что не являемся властителями страны. Но воля таинственного владыки не была скрыта от нас, непостижимым образом мне и моим братьям был явлен безбрежный океан Чьих-то мыслей. Познание этого океана казалось не запретным но и непосильным делом: оттуда веяли неведомые ветра, там бушевали могучие ураганы, которые могли погубить челнок немощного разума…»

Но очень быстро такой «рай» показался Васеньке скучен, и, что более важно, его стал грызть стыд за то, что он поместил себя в небесную утопию, бросив страдающее человечество на произвол судьбы. Наверное, Достоевский был так не поступил. И тогда Васенька стал выдумывать сюжетную лазейку, которая позволила бы ему сбежать из космического дома престарелых и при этом не пошатнуть авторитет его всемогущего директора.

<Сокращённая версия текста>

— Тебе некуда бежать! Это сердце мира! — завывал ветер за моей спиной, набирая силу урагана.

— Ты обманул меня! Зачем я здесь? — не оборачиваясь, кричал я в пространство…»

Ветер побеждает ангела, лишает его крыльев, ломает его меч, и, чтобы не попасть в плен к нечисти, ангел делается невидимым, незаметным, то есть попросту превращается в невзрачного Васеньку и в этом виде начинает искать способ вернуться на небо. Теперь Васенька мог спокойно поставить себя выше (или в стороне от) любых земных проблем, мог считать действительность тюрьмой, изготовленной специально для него. Ах, как удобно! Ах, как удобно! Или всё же не совсем?

Он проснулся сидя. Собственно, пробуждение и было вызвано пробившимся сквозь сон ощущением дискомфорта. Васенька разлепил веки. Первое, что он увидел, была выкрашенная в жёлтый цвет казённая стена с плакатом о правилах пожарной безопасности, эвакуации или чего-то подобного. Условно изображённые улыбающиеся человечки делали то, что им надлежало, если же они поступали как-то иначе, то мигом оказывались перечёркнуты красным крестом. Манекены спасали друг друга из-под обломков или доносили друг на друга охранникам правопорядка.

Васенька впервые в жизни почувствовал, что проснулся куда-то не туда и, как герой кинокомедии, крепко зажмурился, потряс головой и снова вытаращил глаза в надежде, что что-то изменится. Но плакаты не исчезли, и люди-куклы на них не поменяли своих поз. Наоборот, всё стало ещё отчётливее и реальнее. Васенька осторожно повернул голову, огляделся. Оказалось, что он сидит на одном из деревянных сидений, поставленных у стены помещения. На противоположной стене висят плакаты. Справа за стеклом сидит человек и пишет. Слева — тяжёлая железная дверь и зарешёченное окно. Под окном на полу что-то зашевелилось. Тогда человек в сером вышел из-за стекла и, приблизившись к шевелящемуся пятну, пихнул его ногой и спросил:

— Ну что, говно, деньги есть?

Из-под ноги раздался хриплый голос:

— Нету, начальник.

— Смотри у меня.

Тут серый человек заметил, что Васенька поёживается на своём сиденьи и хлопает глазами. Он развернулся к нему, наклонился и проговорил, не так грубо как лежащему на полу:

— Проснулся, студент?

Окончательно осознав, что он находится не у себя дома, а, скорее, в гостях у серого человека, Васенька счёл нужным оправдаться:

— Я на похоронах был, — едва слышно проговорил он.

Но на васенькиного хозяина эта новость произвела, скорее, юмористический эффект:

— Похороны — это дело такое… Только что ж ты так нажрался? — усмехнулся человек, при ближайшем рассмотрении оказавшийся одетым в униформу. Его ироническая интонация заставила вспомнить персонажей телесериала «Менты». «Вот оно — облагораживающее воздействие искусства на человека», — подумал Васенька.

Серый человек качнулся вправо и снова оказался за стеклом, а слева и снизу Васеньке послышался голос: «Земляк… земляк…» Привалившись спиной к стене, на полу сидел человек в грязной изношенной одежде. Клочковатая шапка и рваный пуховик делали его фигуру бесформенной, затерявшееся в бороде лицо представляло из себя какие-то красно-лиловые бугры, среди которых блестели глаза и железный зуб.

«Бомж, — подумал Васенька и сразу же одёрнул себя. — Бездомный человек». Он не любил слово «бомж», потому что оно скрывало от него что-то. И кроме того, оно не встречалось в художественной литературе. Выходило так, что, хотя все классики и учили сочувствовать бедным, бездомным и даже спившимся людям, к «бомжам» их слова как будто не относились. Бездомных людей, конечно, нужно жалеть, но вокруг — одни «бомжи», а к этому слову накрепко приклеилось чувство презрения сытых к голодным. Слова великих писателей и пророков проплывали где-то над землёй, никак с ней не соприкасаясь. Васенька с этим был не согласен: ему хотелось либо самому попасть на небо книжных сюжетов, либо опустить это небо на землю.

— Земляк, — тихо повторил человек, обдав Васеньку кислым запахом, — будь добрый, сходи в ларёк за минералкой.

Васенька силился повернуть голову влево и внимательнее рассмотреть того, кто просил его о помощи, но затёкшая шея сама собой по-привычке кланялась в правую сторону, где, подобно сому в аквариуме, шевелил глазами милиционер. Васенька вспомнил, как в детстве его ругала парикмахерша за то, что у него «шея без костей».

Когда мужик сунул в руку Васеньке смятый полтинник, тот сразу спохватился и стал оглядываться в поисках своего рюкзака. Рюкзака нигде не было: он посмотрел на соседние сиденья и под них, по углам — ничего. Потом он ощупал свои карманы — пусто. Так… А что же у него при себе было? Что он, в конце концов, потерял? Возбуждённый мозг ожил, голову стали покидать остатки сонливо-болезненной дури. Ноги, руки… вроде бы целы. Паспорт? Резкий приток адреналиновой бодрости. Слава богу, он оставил его дома. Васенька мигом приписал это событие милости небес. Что было в пропавшем рюкзачке? Пара кассет русского рока: Воскресение и Крематорий. Ничего, их альбомы продаются в любом ларьке. Книга религиозного философа Трубецкого «Смысл жизни» и тетрадь со стихами. Конечно, книгу можно тоже купить, а стихи восстановить по памяти, тем более, что эта тетрадь была начата недавно. И всё же Васенька предпочёл увидеть в двух последних потерях мистический смысл, хотя и непонятно, какой. Прежде всего, это означало гнев божества. Но Васенька и без того постоянно чувствовал себя под надзором вечно рассерженного и своенравного бога, который предпочитает карать без объяснения причин и смысла своих действий. Васеньке непрерывно казалось, что бог недоволен им, хотя и не собирается растолковать, что же нужно сделать, чтобы выйти из немилости. Не делай одного, не произноси другого, не возжелай третьего… А что делать-то? Раздать всё, что имеешь нищим, самому стать нищим и лечь в придорожную канаву дожидаться смерти.

Собравшись с духом, он встал с сиденья и приблизился к прозрачной стене.

— Извините, а не было при мне рюкзака?

Голова в аквариуме проговорила нечто неразборчивое, насмешливое и отрицательное. Васенька уже было отодвинулся от окошка, а потом, вспомнив, снова приник к нему и спросил:

— А можно я за минералочкой схожу? — он изобразил на заспанном лице самое жалкое и умильное выражение, на которое был способен в ту минуту. Вообще он старался изо всех сил искренне любить милиционера, чтобы вызвать в том ответную симпатию.

— Постой, а откуда у тебя? — начал серый человек, но осёкся, хищно шевельнул глазами и сказал. — Ладно. Только протокол подпиши.

Васенька не глядя подмахнул исписанную таинственными каракулями бумагу, указал фамилию и дату. Человек в форме вынырнул из-за стекла и с грохотом открыл железную дверь в чёрную ночь.

— А то посидел бы до утра, — добавил он участливо.

— Я минералочки куплю и вернусь, — пообещал Васенька. Он любил милиционера всей душой.

Васенька был рад возможности пройтись, размяться и собраться с мыслями. По привычке поднял голову к небу, чтобы разглядеть звезду. Увидав среди туч бледную точку, он с облегчением решил, что всё будет хорошо. В ночи расплывались чернильные силуэты приземистых построек. Это явно была окраина. «И как меня сюда занесло?» — подумал Васенька. В мозгу мелькнули едва ощутимые воспоминания: вот он неуклюже пристаёт к пассажирке автобуса… а вот он стоит на остановке и пробует руками задержать, спешащие в парк маршрутки… Если он пытался добраться домой, то, может быть, он по крайней мере находится с нужного края города, вот только голова ещё не вполне прояснилась, а кругом — темнота, хоть глаз выколи. Но вот в стороне мелькнул огоньками круглосуточный ларёк, и Васенька пошёл на этот призывный свет. Где-то перелаивались собаки, спали окна невысоких домов, дорога под ногами была неровная. Он двигался осторожно, присматриваясь к осколкам луны в лужах, ощупывая ногой почву, прежде чем наступить. Наконец, он достиг ларька, приобрёл бутылку минеральной воды и двинулся в обратный путь, ориентируясь на этот раз по свету фонаря над входом в участок.

В забранном решёткой окне ему привиделось какое-то мельтешение. Дверь оставалась незапертой. Васенька вошёл внутрь и увидел перед собой широкую серую спину, а между расставленных серых ног — свернувшегося калачиком чёрного бездомного человека.

— Значит, говоришь, не было у тебя? — голосом громовержца изрёк милиционер и резким коротким движением ткнул лежащему в лицо носок тяжёлого ботинка. Бездомный опрокинулся навзничь и застонал.

Васенька, стараясь не шуметь, поставил бутылку на пол и выскользнул наружу. Несмотря на испуг и сумбур в голове, подлое сознание успело услужливо подсказать ему, что сдачи с полтинника хватит на проезд в автобусе.

Где же искать станцию в этих местах? Впрочем, сначала ему хотелось убраться подальше от участка. Проследив за фарами проезжавшей машины, он выбрался на большую дорогу и пошёл по ней, ворочая тяжёлыми мыслями. Итак, он напился на похоронах (бедная Саша!) и оказался в милиции. Вчера была пятница, значит, на работу ему не надо, и сегодня он едет на дачу с Танечкой (неожиданный прилив бодрости). Необходимо добраться домой и привести себя в порядок. Никаких других мыслей не было: остальное место в черепе занимала тупая боль. В мозгу словно бы завелось назойливое насекомое. Васенька старался сконцентрировать свои ощущения на больном участке мозга, и тогда боль как бы рассасывалась, но через секунду возникала в новом месте. Эта погоня за непоседливым насекомым в своей голове напоминала ему игру в «змейку» — единственную игру, которая была на его телефоне… Телефон! Васенька сунул руку в карман и — о чудо! — нащупал пластмассовый овальчик. И как он не заметил его раньше? Похоже, старая дешёвая модель не вызвала интереса у тех, кто обшарил его одежду и похитил его рюкзак. Возможно, ещё и потому, что батарейка села, и экран был безжизнен.

И тогда, чтобы убить время, расстояние и головную боль, он стал сочинять стихи, отмеряя шагами такт…

Белая пустота в сердце моём живёт,

Я говорю «когда» — может быть, кто поймёт.

«Когда» — так называлось первое стихотворение, с которым он стал выходить в сопровождении музыкантов на городские рок-площадки. Друг написал интересную мелодию, которая по ходу композиции утяжелялась, становилась мрачнее и неистовее, а Васенька под неё выкрикивал в набитый подростками зал свои зашифрованные призывы о помощи, дружбе и понимании, обещая свои помощь и понимание взамен. Но сейчас ему хотелось прислушаться к собственной душе.

Я напрягаю слух, я различаю звон,

Я неподвластен злу, но стены со всех сторон.

Не обмани меня,

Не обменяй на сон,

Тайные имена

Сказаны в унисон.

Последний призыв, судя по всему, был обращён к образу Танечки, навстречу которому он, не зная дороги, шёл сквозь осенний утренний туман. Он помнил, что, как с северного полюса любое направление ведёт на юг, так и все его жизненные дороги ведут в сторону любви. Особенно сейчас, в сезон поэтов.

Вроде, везде свои, вроде, вокруг друзья,

Но за спиной стоит то, что понять нельзя.

В десять утра — на бой, но, как тут ни борись,

Всех заберёт с собой осенний каннибализм.

Ссылку на полотно Дали он прилепил для красоты. Использованием бестолковых скрытых цитат его соблазнил Гребенщиков. И снова он обратился к непостижимой, далёкой Танечке, как будто она обладала чудесной силой отогнать невидимых упырей, присосавшихся к его душе:

Не обмани меня,

Не обменяй на бред,

Чтоб я не вспоминал

То, чего больше нет.

Он шагал по пустынной дороге и, напевая только что придуманные строки, протягивал руки к образу Танечки, который рисовался ему на фоне тусклого рассвета. Конечно, он почти не переставая думал о ней в течение всей недели. Чувство мучительного притяжения к ней жило в подкладке его сознания и ощущалось параллельно с прочими мыслями и эмоциями. Он помнил о ней, точнее, об её отсутствии, когда ехал в автомобиле с очередного репортажа, когда засыпал и просыпался, шел по улице и даже во время общения с другими людьми, помнил, когда бежал по дворам, спасаясь от гопников, и когда слушал рассуждения наркологов о типах зависимости…

Он употреблял Танечку, как пьяница, малыми и крупными дозами: большими графинами воскресных встреч и рюмочками телефонных сообщений. «Что же ты такое, Танечка — лекарство или болезнь? Скорее всего, второе, раз уж мысли о тебе приносят столько мучений, а каждая встреча только усиливает последующую ломку». И в то же время он со спокойствием обречённости понимал, что не в силах отказаться от предстоящего двухдневного «запоя влюблённостью», и что в любое время дня и ночи, с какого бы конца земли ни позвала его возлюбленная, он готов ползти к ней хоть на коленях, оттолкнув собственное достоинство, своих лубочных богов.

События первых дней работы на радио несколько развлекли его, и Васенька гордился тем, что не так уж часто писал Танечке. Однако, в конечном счёте, в состязаниях молчания Танечка проявляла ещё большее спокойствие, и редко писала первая, в то время как Васеньке каждый час без связи с нею давался большим напряжением воли.

Неожиданно впереди возникло большое, бледно светящееся на фоне светлеющего неба, стекло автобуса, и Васенька, плохо соображая, что делает, замахал руками и бросился ему наперерез… Автобус притормозил и принял Васеньку, салон был почти пуст, лишь два ранних пассажира расположились на заднем сиденьи. Мужики с удовольствием широко раздвинули ноги, так что каждый занял по два с половиной сиденья, и неторопливо перебрасывались короткими фразами:

— Две комнаты: восемнадцать и двенадцать квадратов, район Строителей, — веско и с расстановкой говорил один.

— Одна комната: двадцать квадратов, центральный район, — отзывался другой.

— Кухня — десять квадратов, раздельный санузел…

— Девять с половиной квадратов, санузел общий…

«Торгуются они что ли?» — подумал Васенька, а потом догадался: они хвастаются, точнее, подводят итог прожитых отрезков жизни.

— Четвертый этаж. Дом пятиэтажный кирпичный 90-го года.

— Двенадцатый этаж. Панельная четырнадцатиэтажка, новострой. Лифт.

— Лифта нет.

Если бы к Васеньке подошёл человек с отрешённым взглядом и сказал: «Сними обувь свою и следуй за мной» — вполне возможно, Васенька разулся бы и пошёл по блестящему мокрому асфальту автострады, потом по густой грязи и вверх по холмам к самому горизонту… Но автобус вёз его домой, где его ждали компьютер, холодильник, унитаз.

— Диван, два телевизора — в комнате и на кухне.

— Диван, два телевизора — в комнате и на кухне.

— Диагональ монитора…

— Диагональ монитора…

— Дача на Рябинино. Двухэтажный дом из бруса, четыре километра от станции.

— Дача на Лесной. Один километр от станции. Одноэтажный дом на каменной основе…

Васенька вытряхнул из своего телефона аккумулятор, зачем-то подул на него, затем снова вставил и попробовал включить устройство. Иногда этот трюк срабатывал и позволял ненадолго воскресить мобильного друга. Телефон чирикнул, и на зелёном экране возникли чёрные буковки. Никаких новых сообщений, никаких пропущенных звонков. В эту рискованную для него ночь никто не интересовался его судьбой. Но вот аппарат откликнулся на мысленный призыв, задрожал в васенькиной руке и победным писком объявил о новом сообщении. У Васеньки замерло сердце… «Хотите общаться выгодно для себя? Сеть сотовой связи объявляет о запуске нового сервиса »В кругу друзей»!»

(Опубликовано: День и Ночь, №1 за 2016 год)