Фашизм и современный мир. Часть 4

Фашистский потенциал сегодня

После всего сказанного мы можем вернуться к источникам фашистских настроений в современном обществе. Ниболее очевидным (но и более поверхностным) условием воспроизводства фашистской идеологии являются её культурные связи.

Но помимо чисто культурных источников фашизма существуют и объективные условия его воспроизводства:

1. Кризис капитализма, вызывающий недоверие к официальным либеральным ценностям, повышает спрос на альтернативные идеологии. В ситуации кризиса рыночные, индивидуалистические способы выживания перестают работать, и буржуазная идеология оказывается под сомнением.

2. Слабость левых движений и идеологии. Поражение или слабость левых является важным условием победы фашизма, поскольку в этой ситуации именно он воспринимается в качестве наиболее очевидной силы, противостоящей капитализму и вообще сложившемуся порядку вещей.

Существует противоположное мнение о силе левых как необходимом условии подъёма фашизма, в частности об этом говорил Александр Тарасов. Эта точка зрения утверждает, что именно вследствие ощутимой угрозы слева прежние верхи идут на союз с фашистами и допускают их к власти. Однако эта идея работает именно в отношении «фашизма сверху».

Возможен и иной вариант: слабость и распад прежней системы власти вследствие масштабного капиталистического кризиса или иных бедствий (впрочем, как правило, они дополняют друг друга: экономический кризис не позволяет эффективно справляться с другими угрозами). В такой ситуации может ожить низовой стихийный фашизм, особенно если фашистская идеология уже прижилась на уровне обывательского сознания.

Именно в ситуации политического кризиса (обычно следующего за кризисом экономическим) и пустоты на левом фланге фашизм берёт на себя роль борца с некоторыми пороками современного буржуазного общества. Многие правые, не нападая на капитализм в целом, выступают против отдельных (хотя и неотъемлемых) его черт: консюмеризма и индивидуализма, против культурного глобализма, приводящего к стиранию традиционных культур, подавлению их американизированным масскультом, против гегемонии и империализма США (или ближайшей субимперии, как в Украине).

3. Мировая политическая нестабильность, обострение конфликтов между государствами, слабость прежнего гегемона. Военная истерия является ценным инструментом фашизма.

В этой ситуации люди отворачиваются от абстрактного космополитизма и начинают искать более конкретные виды общностей. Национализм оказывается в повестке дня.

4. С другой стороны, слабое государство, не защищающее людей, а скорее, защищающееся от них, повышает спрос на национальное возрождение, вызывает ностальгию по временам сильных национальных государств, временам былой славы.

5. Социальной опорой фашизма зачастую являлись мелкобуржуазные слои и деклассированные элементы.

6. Отсюда и соответствующее сознание: оторванное от реальности, не имеющее целостного представления об обществе, об окружающем мире, с подозрением относящееся к официальной учёности, но открытое к любым формам псевдонауки, мракобесия, конспирологии и т. п.

Различные комбинации этих условий продолжают «естественно» производить, источать фашистсткие настроения.

На мой взгляд, важнейшим залогом возможного торжества фашизма в случае общественно-экономического кризиса является недоверие людей друг к другу, отсутствие горизонтальных связей внизу, неготовность людей брать дело на местах в свои руки, самостоятельно сообща бороться за перемены на местах.

Страх ответственности, недоверие друг к другу заставляет обывателя искать опоры в пределах навязанной извне иерархической организации — будь то партия, государственная или корпоративная структура. Этот феномен исследовал Эрих Фромм в книге «Бегство от свободы». Фромм пишет, что «сомнения, возникшие из чувства изолированности индивида и его неприятия жизни» убивают в человеке «активную солидарность с другими людьми, спонтанную деятельность (любовь и труд)».

Увы, именно это произошло с нами вследствие вышеперечисленных причин. Сказался и неудачный революционный эксперимент, имевший место в нашей стране. По закону диалектики страна, в определённый момент оказавшаяся в авангарде мирового исторического процесса, на следующем этапе неизбежно оказывается в хвосте, чтобы дать дорогу вчерашним аутсайдерам. По той же причине я считаю, что и Китай, вопреки мечтам маоистов, с опозданием включится в мировой революционный процесс.

Российская революционная традиция была пресечена сталинизмом¹. Коммунисты были уничтожены во время репрессий, а остальному народу было внушено, что тем, кто слишком много думает, приходится плохо, зато тем, кто бездумно подчиняется, государство обеспечит неплохую жизнь. С тех пор прошло много лет. Государство уже давно бросило заботиться о людях, но привычка к бездумному подчинению, страх перед политическим действием, надежда на доброе государство так и остались.

Конечно, можно вспомнить о том, что некоторые протофашистские режимы Латинской Америки, например, перонизм в Аргентине, осуществляли некоторые прогрессивные преобразования. Но если даже самые благие преобразования проводятся без низовой инициативы и самодеятельности, просто спускаются сверху, мы получаем всё то же царство «великого инквизитора», и подлинного освобождения не происходит.

С другой стороны, фашистский режим не будет проводить выгодную массам экономическую политику, если запрос на такую политику не поступит со стороны масс и не будет достаточно решительным. Пока наше население ещё не приблизилось к точке кипения, во всяком случае, тому нет явных признаков.

Сталинизм: правда посередине

Необходимо сказать несколько слов о взаимоотношениях сталинизма и фашизма. Для россиян этот вопрос особенно интересен, ведь сталинистские настроения в нашем обществе растут.

Существует две расхожие точки зрения на отношение сталинизма к фашизму. Первая, сталинистская, точка зрения утверждает, что сталинизм — главный и единственный враг фашизма, в то время как все остальные политические силы (либералы, анархисты, троцкисты, маоисты, социал-демократы и т. д.) являются пособниками фашистов. И существует либеральная точка зрения, приравнивающая сталинизм (и вообще всякий коммунизм) к фашизму.

Пожалуй, эти две точки зрения сходятся в двух пунктах: в осуждении фашизма (хотя они по-разному его понимают) и в признании сталинизма — самым истинным воплощением коммунизма.

И всё-таки равен ли сталинизм фашизму или является его единственным врагом? Как обычно, правда где-то посередине между двумя крайностями. Лично сам Сталин успел и позаигрывать, и повоевать с Гитлером, Сталин вообще был крайне непоследовательным политиком и относился к идеями с пренебрежением. Так что исторически отношения сталинизма и фашизма крайне неоднозначны и не сводятся ни к одной из вышеназванных позиций.

При отдельных сходствах личностей двух диктаторов и проводимой ими политики принципиальное отличие исторического сталинизма и фашизма заключается в том, что они произрастали на разной почве. «Гитлер, несомненно, проницательнее и смелее Сталина. Однако решает не это. Решают общие социальные условия обеих стран», — писал Троцкий. Фашизм всех стран произрастал на основе буржуазного общества и капиталистической экономики — представлял собой реакцию на них, их логическое продолжение.

Исторический сталинизм утвердился на почве советского общества и его плановой огосударствлённой экономики.

Но мы ведь говорим не про исторический сталинизм, каким он был при Сталине, а про сталинизм современный, каким он явлен в идеологии нынешней КПРФ, движениях вроде «Сути времени», а также в головах многих и многих современных сталинистов. Так вот современный сталинизм гораздо ближе к фашизму, чем сталинизм исторический, поскольку он оформился на основе современного российского буржуазного общества с его приватизированной экономикой. Поэтому современные сталинисты «правее» самого Сталина.

Скажем, Сталин в разные периоды жизни успел побыть и революционером, и консерватором, успел восславить Троцкого и ударить ему в спину, повоевать против Ленина и устроить ему пышные похороны, объявить Бухарина «любимцем партии» и загрызть его и т. д. Сталинисты же берут лишь последний, поздний период сталинщины и закрывают глаза на всю остальную жизнь и деятельность Сталина.

Идеология сталинизма — явление не только противоречивое, но и комплексное. Сталинизм был обращён в настоящее (текущая политика по построению «социализма в отдельно взятой стране»), прошлое (прославление русской истории, стремление представить себя продолжением Российской империи) и будущее (обещания построить коммунизм и, кстати, ликвидировать государство). Нынешние сталинисты обращены только в прошлое: их интересует имперская история, а пределом мечтаний о будущем является возврат к сталинской эпохе.

Можно с уверенностью сказать, что современный сталинизм гораздо ближе к фашизму, чем был сталинизм исторический, поскольку первый ориентирован на прошлое — обращён к временам былого величия, одержим мечтой национального возрождения в соответствии с неким историческим образцом.

Эпоха позора

Много было сказано о мощном фашистском потенциале современного общества. Трудно после этого начинать разговор о том, что же может противостоять всем этим обстоятельствам, подталкивающим наш народ далеко вправо. Клоунский антифашизм Дня победы и аналогичных официозных мероприятий тут не поможет, поскольку современные фашисты не будут использовать фашистскую символику, не будут называть себя фашистами и даже, возможно, не будут считать себя таковыми.

Нынешние российские «левые» также не смогут оказать никакого сопротивления волне «новых правых», поскольку способны только красоваться в Ютюбе.

И всё-таки стоит помнить, что фашизм, особенно фашизм низовой, стихийный, отчасти является сознательным обманом, а отчасти искренним заблуждением — ложным выводом из справедливых посылок. Разве наш народ (как и многие другие) не переживает сегодня эпоху позора? Разве рядовой человек не пребывает в состоянии унижения и рабства? Разве наше хозяйство не развалено? Разве наша страна не пребывает в экономической и политической зависимости от иных, более сильных, держав?

Сегодня, как и в начале девяностых, вполне актуально звучат отдельные обращённые к России строки из песен Игоря Талькова:

Наблюдая свысока,
Как идешь ты с молотка
За пятак,
Как над гордостью твоей
Смеется бывший твой лакей
С Запада

Или взять, скажем, обращение к России Иеромонаха Романа (Матюшина):

Почто…

Позарилась на западные блёстки

И, всё своё родное осудив,

Рядишься в лилипутские обноски?

Вот только, искренне негодуя и переживая за свою страну, подобные деятели объявляли виновниками всех бед евреев и коммунистов. Понятно, что спорить с Тальковым или Матюшиным было бы бесполезно: их позиция подкреплялась их общественным положением, изменить своих ультраправые взгляды для первого означало бы отказаться от раскрученного сценического имиджа, а для второго — от места в церковной иерархии.

Культурный фронт

Но вот многих «обыкновенных» фашистов, не заинтересованных материально в данной идеологии, особенно молодых, можно было бы попытаться переубедить. И апеллировать в этой деятельности стоит как раз к тому, что для них дорого и свято: к отечественной культуре, традиции, к интересам народа.

В каждой национальной культуре «существуют две линии развития, две взаимно противоположные традиции»². Поэтому, если фашизм в России может опереться на традиции русского черносотенства или худшие черты сталинизма, то и антифашистскому лагерю для обращения к народу есть на что опереться в отечественной культуре.

И здесь мы возвращаемся к той теме, с которой начали статью. Культура сегодня является важным полем общественной борьбы. Это обусловлено ещё и тем, что все остальные сферы и направления политической деятельности сегодня перекрыты. И пока народ не расширит границы дозволенного, нам, интеллектуалам, остаётся вести битву за культуру.

Что имеется в виду, за что предстоит вести борьбу? За великую российскую демократическую традицию, традицию высокой гуманистической культуры, традицию подлинной революции и истинного интернационализма. И вот эту подлинно демократическую революционную традицию следует возрождать, поддерживать, развивать.

Гуманистические и демократические составляющие можно обнаружить ещё в традиционной культуре народов России, мощнейшее развитие эти составляющие получили в «золотой век» отечественной культуры — в творчестве Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Салтыкова-Щедрина, Толстого, Достоевского, Островского и других. Наряду с раскрытием лучшего содержания отечественной традиции эти же авторы усваивали, перерабатывали и переносили на родную почву величайшие достижения западной культуры. Можно сказать, что отечественная культура хранила и защищала эти достижения даже тогда, когда на Западе гуманизм и демократия пришли к упадку.

И это очень важно, поскольку во имя родной культуры нельзя замыкаться в её пределах, она должна служить мостом для выхода к культурам других народов, и только в связи с ними может быть осмыслена во всей полноте.

Следует уделить серьёзное внимание отечественной публицистике и философии — творчеству Чаадаева, Белинского, Добролюбова, Чернышевского, публицистическим работам Салтыкова-Щедрина, Горького, Блока и других.

«Серебряный век», хотя и испытал на себе мощное воздействие декаданса (что проявилось в болезненном творчестве Гиппиус, худших произведениях Мережковского, Леонида Андреева и др.), но продолжал хранить некоторые идеи «века золотого». Значительная работа по выявлению гуманистической составляющей русской дореволюционной культуры была проделана в советский период. Были написаны замечательные исследовательские и теоретические труды на эту тему.

А вот культуру ХХ века во многом ещё предстоит оценить и осмыслить нашему поколению. Эпоха двадцатых годов минувшего века до сих пор остаётся по большей части белым пятном в нашей исторической памяти. Многие её видные деятели, авторы художественных, публицистических и философских произведений оказались забыты. Повезло разве что Булгакову, Маяковскому, Пастернаку и ещё нескольким «знаковым фигурам». Впрочем, нужно не только вспомнить, но и осмыслить наследие авторов двадцатых годов.

Хочется обратить внимание на такие фигуры, как писатель Андрей Платонов, критик и философ Александр Воронский, писатель и публицист Виктор Серж, которого также можно с полным правом отнести к российской литературной традиции.

Нам следует критически пересмотреть культуру тридцатых и сороковых годов, отделить в ней зёрна от плевел. Выделить наиболее ценное в шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых (Симонов? Трифонов? Бек?) — нельзя пройти мимо фигур Шаламова, Галича.

Однако нам предстоит не просто осмыслить родную демократическую традицию и рассказать о ней окружающим, а принять в себя её ценности и идеалы, научиться жить по её принципам.

Кто посмеет обвинить русского писателя Ивана Тургенева в недостатке патриотизма? Но именно он сказал: «Восторгаться до пены у рта тому, что мы, мол, русские, — способны одни праздные люди».

А вот что сказал о культуре ХХ века — советской культуре — уже современный писатель Герман Садулаев: «Все мы родились в Советском Союзе. И не думали, у кого какой отец, какая мать. Русские, чеченцы, грузины, евреи — все росли вместе».

Впрочем, не будем творить себе из отечественной культуры кумира. Следует понимать, что в ней найдётся и масса мрачного, неверного и попросту неудачного. И тут важно понимать, что подходить к наследию следует избирательно. Вспомним, что говорил другой наш классик по поводу крестьянского движения? «Мы поддерживаем крестьянское движение, поскольку оно является революционно-демократическим. Мы готовимся (сейчас же, немедленно готовимся) к борьбе с ним, поскольку оно выступит как реакционное, противопролетарское. Вся суть марксизма в этой двоякой задаче…»

Точно так следует подходить и к историко-культурному наследию: принимать и развивать его прогрессивно-демократическую составляющую, а всё реакционное оставлять истории. Человек должен служить лишь той культуре, которая сама служит человеку; культуре, которая заставляет нас морально и интеллектуально расти, будит нашу совесть, а не убаюкивает нас.

Дмитрий Косяков. Май-октябрь 2020 г.

Фашизм и современный мир. Часть 1

Фашизм и современный мир. Часть 2

Фашизм и современный мир. Часть 3

Примечания

1Сталинский режим ни в коем случае нельзя приравнять к фашистскому, в первую очередь, потому, что Сталин не создал, а унаследовал определённый (революционный) политический и общественный строй и лишь сместил его на сколько мог вправо, но вот у самого Сталина были определённые черты, роднящие его с фашистскими лидерами. Ещё Ленин с тревогой обращал внимание на его «великорусско-националистические» настроения.

2См. Лифшиц М. Русская классическая критика // Лифшиц М. Очерки русской культуры. М.: Культура; Академический проект. 2015. С. 411.