Современная школа. Что делать?

Мысль и действительность

Выход моей статьи «Радости и печали российского учителя»¹, в которой я описал положение современного педагога, вызвал различные отзывы у коллег-преподавателей. Многие прямо (хотя по большей части не публично) выражали своё согласие, интерес к статье проявил всероссийский профсоюз «Учитель». Публикации выдержек из статьи в группе профсоюза собирали одобрительные комментарии. Тем не менее некоторые отмалчивались — испуганно или злобно. Лишь немногие из несогласных решились заявить свою позицию.

Но, пожалуй, самым ценным стал запрос на «конструктив». Коллеги сказали, что полностью разделяют мои чувства и моё видение самых насущных проблем, да вот только что со всеми этими проблемами делать? Отсюда родилось предложение написать вторую, «мотивационную», часть.

Честно говоря, сперва это предложение поставило меня в тупик, поскольку выхода из описанной ситуации я не видел, просто хотел выявить корень проблем. Но, как говорил старина Маркс, «недостаточно, чтобы мысль стремилась к воплощению в действительность, сама действительность должна стремиться к мысли»². И вот, когда я почувствовал это «стремление действительности к мысли», то есть озвученный запрос на решение поставленных проблем, сознание начало работать гораздо активнее, проникать вглубь ситуации.

Приведу и два единственных поступивших негативных отзыва на статью (подозреваю, правда, что писаны они одной рукой, но тем не менее):

«Стыдно! Стыдно читать!

Когда в образование приходят люди, считающие себя учителями, они превращают школу в цирк. Учитель — призвание..автор далек от него.

Пушкин писал: » Гений и злодейство — две вещи несовместные»..кажется, что вывод очевиден…»

«Бюрократия… БОЛЬШЕ БЮРОКРАТИИ!! =) Грубо преувеличенная стереотипизация бюрократического режима в профессии учителя. Есть стойкое ощущение, что автор не понимает роли мониторинговых процедур, и речь не про ЕГЭ/ОГЭ. После прочтения статьи осталось чувство, что учителя облили грязью с ног до головы, очень неприятный осадок. А упомянутые «радости» напрочь забылись. Притом автор унизил не только учительское дело и систему образования, но и другие профессии (менеджер, охранник, сммщик). Единственное, с чем соглашусь, это мизерная оплата за тяжелый труд». (авторская пунктуация сохранена)

Что видно из этих отзывов? Из первого — только желание порисоваться, встать в гневную позу. Но и ругань вместо аргументов тоже говорит о многом. «Юпитер, ты сердишься — значит, ты не прав».

Во втором отзыве предпринимается попытка высказаться по-существу. Автор берёт под свою защиту «бюрократический режим» и, мешая канцеляризмы с плеоназмами («грубо преувеличенная стереотипизация»), заявляет, что никаких проблем у современного образования нет. Единственное, что действительно волнует комментатора, это «мизерная оплата». То есть комментатор (очевидно, педагог) не желает в школе видеть ничего, кроме собственного кармана. Не волнует его ни чрезмерная загруженность, ни бессмысленность многих задач, ни снижение качества образования, ни моральный облик детей и взрослых, ни упадок культуры — всё то, о чём неустанно трубит учительское сообщество.

Приоритеты и прочее

Да, бывают такие учителя, которые бьют себя в грудь: «Я всю себя отдаю школе!» А попробуешь задуматься, что же они подразумевают под школой, как выясняются интересные вещи.

К коллегам-педагогам эти «мученики науки» относятся с презрением, готовы бесконечно придираться к другим, кляузничать начальству, сплетничать и натравливать учителей друг на друга. То есть педсостав они заведомо выносят за рамки своего понятия «школы». Учителя лишь служат «школе», но ею не являются.

К детям они тоже относятся без заботы и уважения, готовы в любой момент накричать на своих и чужих учеников и легко переносят на школьников своё нетерпимое отношение к их преподавателям («раз преподаватель мне не нравится, то и ученики у него должны быть плохие»). Дети — это лишь ресурс для обеспечения показателей. Учеников надо обманом или силой принуждать к участию в «рейтинговых» мероприятиях во имя отчётности.

Может быть, в таком случае, «школа» для них это администрация — директор и его заместители? Пожалуй, что так. Школа, в их представлении, существует ради дирекции и ради вышестоящих инстанций, а отнюдь не для учеников и их родителей, не для общества, не для тех сфер производства и культуры, в которые потом эти дети пойдут работать. Таким «учителям-администраторам» невдомёк, что своим отношением, своим извращением здорового образовательного процесса они расшатывают основание, на котором держится вся бюрократическая надстройка — от завучей до министра образования.

И тут мы подходим к весьма интересному явлению: выясняется, что педагогический состав школы расколот на две группы: на собственно учителей и на, так сказать, чиновников от образования.

«Чиновников» в первую очередь интересуют формальные показатели, проценты успеваемости, гранты, дипломы и статусы — в общем, всё то, что можно предъявить в отчёте, чем можно обосновать свой повышенный оклад или особое к себе отношение. Прочее — по остаточному принципу.

«Учителей» же прежде всего интересует свой предмет, а также действительные успехи учеников. Им хочется, чтобы дети любили их предмет так же, как любят его и они, учителя, чтобы искренне интересовались им. Всякое мероприятие всякое действие оценивается ими с точки зрения воспитания и образования школьников. Прочее — по мере возможности.

Это не значит, что «чиновники» вовсе не интересуются предметом, а «учителя» своими заработками. Речь идёт о приоритетах. В чистом виде эти типы редко встречаются, но и совместить в себе обе установки невозможно. Что-то рано или поздно перевесит и заставит соответствующим образом смотреть на вещи.

Хуже того, нарастание поляризации, социального расслоения в нашем обществе всё сильнее разводит эти группы, ставит их в ситуацию неосознанного конфликта.

«Чиновники» смотрят на «учителей» с плохо скрываемым презрением: последние им кажутся неамбициозными, срывающими показатели, саботирующими их инициативы, мало думающими о «школе». «Чиновники» не могут понять, за что эти неудачники любимы детьми, тайно завидуют им и воображают, будто те заигрывают со школьниками, добиваются популярности, в то время как они, «чиновники», трудятся на износ, выколачивая из детей нужные проценты успеваемости.

«Учителя» же настолько увлечены преподаванием и настолько задавлены кажущейся им бесполезной бумажной работой, что не способны как-то сообща отбиваться от наседающих на них «чиновников», которых в душе считают бездушными карьеристами.

Но и обойтись без «учителей» «чиновники» не могут. В «Радостях и печалях российского учителя» я говорил о феномене сверхэксплуатации. О том, что современные работники используются сверх всякой разумной меры и не успевают восстанавливать свои физические, психологические и интеллектуальные силы. Так вот обилие непосильных задач, спускаемых начальством свыше (а у учителей начальства пруд пруди), вынуждает их дополнительно эксплуатировать друг друга, учеников и их родителей: тащить коллег и всех остальных в свои проекты.

Базовое противоречие

В этой необъявленной войне «чиновники» с опорой на администрацию пытаются выдавливать «учителей», создавать для них психологически неприемлемые и экономически невыгодные условия, отбирать кабинеты, нагрузку, надбавки, не подпускать к денежным проектам и т. д. Если администрация идёт на такой альянс, то она охотнее посвящает «чиновников» в свои планы, закрывает глаза на их ошибки и проступки.

Думается, что такой наблюдающийся раскол внутри преподавательского сообщества связан с двойственной природой современной школы: с одной стороны она является общественным учреждением, а с другой — государственным чиновным заведением. То есть с одной стороны, школа служит обществу, а с другой — государству, то есть бюрократии.

Интересы общества заключаются в том, чтобы открыть возможность для подрастающего поколения получить качественное образование и высококвалифицированную работу, стать культурными людьми и активными гражданами.

Интересы бюрократии заключаются в контроле, в формировании управляемых и удобоиспользуемых людей-винтиков. Как видим, интересы общества и интересы государства в нынешней ситуации расходятся. И это противоречие только обостряется по мере нарастания авторитарных тенденций в современном государстве и, как следствие, подъёма протестного потенциала в обществе.

Это противоречие трещиной легло и на тело современной школы, и «учителя» с «чиновниками» в целом выражают интересы общества и государства соответственно. Что следует из этого факта? Какие практические выводы мы должны сделать?

Первое: не стоит чрезмерно надеяться на государственные верхи. Ибо, чем выше сидит чиновник, тем дальше он от ваших интересов. Пора бы уже перестать писать письма «на деревню дедушке». Потому что дедушка их не читает. Безусловно, можно и нужно использовать легальные средства для защиты своих прав, пока эти права ещё есть, но нужно понимать, что магистральная тенденция современного государства заключается в урезании прав рядовых граждан и трудящихся.

Следует обратить внимание на самые низы образовательной административной иерархии — завучей и, в отдельных случаях, директоров. Они (и то не все) ещё могут вас понять и перейти на вашу сторону. Они получают не так уж много денег, а работой завалены куда сильнее, чем чиновники из министрества.

Если вам хочется понять позицию своего директора, то учтите, что его положение двойственно: с одной стороны, он обязан своим положением вышестоящим инстанциям и в этом смысле склонен выражать и отстаивать их интересы, а не интересы учителей. На голову школьного администратора изливается поток чиновных распоряжений, но у него всегда есть возможность просто спустить эти распоряжения учителям — пускай они исполняют, пускай они пишут, пускай они составляют отчёты и заполняют таблицы. В этом смысле администрация школы выполняет роль трубопровода, перенаправляющего последствия «бурной и кипучей» деятельности министерств и ведомств на головы педагогов.

С другой же стороны, обязанностью администратора является, чтобы школа работала, чтобы не было сбоев и скандалов, и в этом смысле он зависит от учителей, родителей и даже школьников. То есть школьный администратор зависит от учителя трояко: налаженный образовательный процесс необходим для отчётов наверх, для того, чтобы не возмущались родители, а также для того, чтобы не ломались, скажем так, денежные схемы, которые выстраивают для себя некоторые особенно предприимчивые администраторы.

Трудная и подчас нездоровая обстановка в современной школе приводит к тому, что получившие педагогическое образование молодые специалисты не хотят идти в школу или уходят из неё в течение первого года работы. Поэтому в современных школах часто имеется недобор кадров. Дефицит кадров смещает баланс сил в сторону работников.

Против торгашей и бюрократов

Давайте рассмотрим, зачем существует учитель с точки зрения правящих классов современной России. Правящий класс у нас состоит из двух групп: из высшей бюрократии и из крупного бизнеса. Некоторые теоретики говорят о монолитном классе «бюрократ-буржуазии», но даже в таком слитном названии сохраняется двойственность. Понятно, что зачастую высшие лица нашего государства совмещают в себе чиновников и бизнесменов, но всё же эти роли могут противоречить одна другой.

Рассмотрим это на примере школы. Бизнес и государство хотят от общеобразовательной школы разного. Бизнесу необходим образованный работник, и он делегирует задачу подготовки такого работника государству. Но у бюрократии существует своя странная логика, она живёт по своим законам. Бюрократия постоянно разрастается, плодит новые чиновные структуры, которые изобретают новые бумажные требования, а потом делегируют выполнение этих требований новым структурам. То есть бюрократия стремится, по меткому замечанию социолога Александра Тарасова, к максимальной неэффективности.

Бизнесу хочется получить побольше и при этом заплатить поменьше, а чиновничество требует бюджетов, которые оно будет проедать и разворовывать.

То есть с точки зрения государства, школьный учитель исполнением всех и всяческих распоряжений должен оправдать существование гигантского и постоянно растущего бюрократического аппарата, оправдать те бюджеты, которые этот аппарат требует на «нужды образования», предъявляя в качестве обоснования тонны отчётов и бумажек, составленных школьными учителями и низшими чиновниками.

Таким образом, весь немыслимый бюрократический хаос, именуемый российским образованием, держится на покорности, исполнительности и терпении простого школьного учителя. Как только терпение кончится, всё монструозное здание российского образования повиснет в воздухе.

Организованное сопротивление учителей способно влиять на ситуацию. Повторюсь, администрация школы нуждается в труде учителей трояко: чтобы не иметь проблем с вышестоящим начальством («Что у вас там за бардак творится? Не справляетесь!»), чтобы не иметь проблем с родителями (которые могут поднять шум, обратиться в средства массовой информации), чтобы не нарушать работу источников личного обогащения (платные услуги, платные классы и т. п.).

Что из этого вытекает организационно? Во-первых, нет смысла что-то выпрашивать у вышестоящих, искать их благосклонности. Если, скажем, вы, устав от непрерывных переработок и хамства, решите уволиться, то руководство заговорит с вами куда ласковее. Но не стоит верить «ни барскому гневу, ни барской любви», ибо вас обхаживают не потому, что ценят, а для того, чтобы уволить вас тогда, когда это будет выгодно и удобно им, а не вам.

Учитель, ученики, родители — враги?

Если нет смысла смотреть наверх, то куда же смотреть? Смотреть надо не вверх, а вниз и по сторонам. Прежде всего, ваша опора это коллеги (но только настоящие учителя, а не чиновники), но также вы можете опереться на учеников и родителей.

Ученики и учителя могут оказать вам неоценимую поддержку. Поэтому в них надо видеть своих друзей, а не врагов. Нас же приучают к обратному. Администрация требует к себе беспрекословного доверия, но при этом все решения (о нагрузке, о распределении классов и кабинетов) принимает кулуарно, ставя учителей перед фактом. И в то же время от учителей требуется такая же замкнутость по отношению к ученикам и родителям. Не раз я встречался с такими учителями-чиновниками, которые заведомо видели в учениках и родителях врагов.

То есть нам предлагают систему кастовой замкнутости: администрация отдельно, учителя отдельно, ученики с родителями отдельно. И все друг другу враги. Это называется «разделяй и властвуй». Я же предлагаю объединяться.

Конечно, всякие ученики и родители бывают и причиной этому всё то же базовое противоречие, расколовшее современную школу. Дело в том, что зачастую и сами ученики, и их родители смотрят на образование глазами чиновников — не как на источник знаний, умений или хотя бы социальных связей и навыков, а как на средство получения бумажки для будущей карьеры.

Я понимаю, что без бумажки, то есть без аттестата о среднем образовании, без циферок результатов ЕГЭ сегодня не получить высшего образования, не построить официальной карьеры (хотя и тут бывают исключения). Но бюрократическое отношение к образованию приводит к таким девиациям, когда в дипломах и свидетельствах видят главную, а то и единственную цель школы. Бюрократизм порождает соответствующее отношение, когда иному родителю проще дать взятку, купить диплом, чем «заморачиваться» с воспитанием и образованием своего чада.

С таким отношением у детей и их родителей надо бороться. Целью учителя должны быть всё-таки доверительные и открытые отношения с обучающимися. Они умеют это ценить.

Зачастую же причиной враждебности родителей является именно нехватка информации, недостаточная осведомлённость, например, о том, насколько загружен учитель, в каких нечеловеческих условиях ему приходится работать, чтобы действительно учить детей, а не просто отрабатывать зарплату.

Итак, опираться надо не на облака верховной власти, а на почву своих коллег и учеников. Какие ещё меры я бы мог предложить?

Демократизация школы

Прежде всего, надо добиваться демократии на разных уровнях. Я не говорю о полной анархии, но расширение демократизма современной школе точно не повредит. И говорю я об этом не из абстрактной приверженности к свободе, а из практических соображений. Школьное самоуправление (в разумных пределах, но и не в виде нынешней нудной показухи) привило бы ученикам чувство ответственности за ход образовательного процесса. Пускай ученики сами выдвигают предложения по борьбе за дисциплину, по организации культурных мероприятий. Пусть они чувствуют, что к их голосу прислушиваются, пусть привыкают принимать решения и отвечать за них.

Само собой разумеется, необходимо добиваться увеличения прозрачности принятия решений, гласности, прав и самостоятельности педагогов. Это даже не обсуждается. Это необходимо, но это трудно и далеко. А возможна и близка организация диалога — круглых столов, дебатов, диспутов — между всеми участниками образовательного процесса. Пускай, наконец, все выскажутся и выслушают друг друга.

Лишь бы этот диалог не превратился в официозную бюрократическую говорильню, где людям не дают высказываться, выдумывают хитрые процедуры и регламенты, не позволяющие рядовым участникам донести свою позицию. На совещаниях повестку определяет руководство. Случаются в некоторых школах «дискуссии» и «сессии» с обсуждением какой-нибудь «стратегии развития», но организованы они таким образом, что участники сперва высказываются в группах, а уж потом назначенные сверху или выбранные впопыхах «модераторы» «подытоживают» результаты этого обсуждения.

Вот в этом подытоживании и кроется секрет, ибо оно переводит требования, чаяния и тревоги рядовых участников на канцелярский язык, выхолащивая суть сказанного.

Такую проблему отмечал ещё Герберт Маркузе в своём классическом труде «Одномерный человек». Скажем, рабочие на заводе требуют достойного к себе отношения, а менеджер-переговорщик переводит этот запрос в предложение об увеличении количества бумаги в служебном туалете. То же и в школе: скажем, учителя сетуют на равнодушие и бескультурье учеников (что в потенциале содержит обвинение в формализме и бездушии образовательного процесса), чиновник же «фиксирует»: «Усилить воспитательную работу», — что означает увеличение формалистских воспитательных «мероприятий», которые возмущают учеников и вызывают у некоторых протест в форме хулиганства.

Задачей же диалога должно быть максимальное раскрытие, прояснение, а не затушёвывание позиции собеседника.

Возникает резонный вопрос: послужит ли диалог преодолению противоречий, или, напротив, он приведёт к их обострению? Вполне возможен второй вариант. Но если так, значит, противоречия слишком углубились и их преодоление возможно только через кризис. Чем дольше мы откладываем решение, тем сильнее будет этот кризис, тем болезненнее будет его преодоление.

Примечания

1Косяков Д. Радости и печали российского учителя. https://whatshappened.today/2023/02/28/%d1%80%d0%b0%d0%b4%d0%be%d1%81%d1%82%d0%b8-%d0%b8-%d0%bf%d0%b5%d1%87%d0%b0%d0%bb%d0%b8-%d1%80%d0%be%d1%81%d1%81%d0%b8%d0%b9%d1%81%d0%ba%d0%be%d0%b3%d0%be-%d1%83%d1%87%d0%b8%d1%82%d0%b5%d0%bb%d1%8f/

2Маркс К. К критике гегелевской философии права. М.: РИЦ Литература, 2007. С. 55.