В нашей стране всё во имя человека, всё во благо человека.
И мы даже знаем этого человека!
Советский анекдот
Самое время поговорить о том, как строились отношения Сталина и сталинского руководства с массами, какое влияние они оказывали друг на друга. Сталинистская мифология рисует нам картину обожаемого народом вождя, в свою очередь неустанно заботящегося о народном благе. Сличим этот миф с исторической действительностью.
Мы уже отметили, что Сталин и его верхушка активно отделяли и отдаляли себя от масс, отгораживались от них, старались усилить своё влияние на массы, но при этом свести обратное воздействие (народа на власть) к минимуму. В революционные эпохи влияние массы на власть огромно. Попробовали бы большевики в семнадцатом году не провести аграрную реформу или не заключить мир с Германией — их мигом бы подняли на штыки и вилы. Это прекрасно понимал Ленин, он умел и желал прислушиваться к массе.
Сталин же постоянно стремился изнасиловать массы, прикрываясь словами о народном благе. С одной стороны, он мог себе это позволить: власть окрепла, а масса выдохлась, ослабла. С другой стороны, усиление такой политики приводило к ряду пагубных последствий, которые в отдалённой перспективе и обусловили развал Советского Союза. Но прежде, чем перейдём к последствиям, давайте посмотрим на отношение Сталина к народу, на стиль его работы с массами.
Его подход отличался от ленинского тем, что Сталин действовал на массы не убеждением, а внушением, пропагандой. В его пропаганде не было доводов — были лишь многократно повторяемые лозунги. Ибо рационально невозможно было бы приравнять партийное единство к беспрекословному подчинению вождю, без непрерывной обработки массового сознания невозможно было бы выстроить культ Сталина.
Как уже говорилось, в этом Сталин опирался на многовековое наследие культурной отсталости. Он не стремился повышать уровень политической культуры масс и препятствовал его стихийному росту, он черпал силу в приниженности масс, в тёмных инстинктах толпы. И здесь опять же российская ситуация оказалась не уникальной: по стопам Сталина пошёл Мао Цзедун. Как отмечал Вадим Роговин, «идейный и нравственный вакуум, возникающий в результате крушения традиционного религиозно-патриархального сознания, способен легко заполняться тем, что К. Маркс называл светской религией, а М. Вебер — харизмой, т. е. обожествлением всеведущего и всемогущего «вождя». Впрочем, как показал исторический опыт, вождистские режимы в первой половине XX века с относительной лёгкостью утверждались и в странах, обладавших традициями демократической политической культуры»1.
Непрерывными партийные чистки держали партию в состоянии постоянного напряжения. В результате всевозможных чисток состав партии был заменён практически полностью. Но важнее всего, что эти чистки, перетасовка и замена состава проводились без какой-либо видимости участия самих людей: без общих собраний, без обсуждений, без объяснений. Все решения принимались за кулисами, тайком не только от масс, но и от партии. И это стало считаться нормой. Политика стала непубличной, закулисной.
Мы уже говорили о том, что Сталина нельзя назвать вождём не только по скудости его интеллектуальных сил, отсутствию дальновидности, но и потому, что он всегда был оторван от масс, он пришёл к власти не благодаря движению масс, не опираясь на их доверие, а вопреки всему этому. Сталин постоянно отделял, ограждал себя от народа. Для простых людей он был лицом с плаката, в лучшем случае — далёкой крохотной фигуркой на трибуне мавзолея.
В приватных беседах, по воспоминаниям близко знавших его людей, Сталин неоднократно говорил, что русский народ тёмен и нуждается в царе. Из тех же соображений он настаивал на увеличении производства водки. «Нужно, по-моему, увеличить (елико возможно) производство водки, — писал он Молотову в сентябре 1930 года. — Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки»2.
Ленин боролся за трезвость, при нём была допущена продажа лишь слабоалкогольных напитков. После его смерти Сталин и его окружение принялись проталкивать производство водки и добились своего. Они оправдывали эту меру необходимостью наполнения бюджета, но на самом деле приносимые продажей водки деньги с лихвой перекрывались убытками, вызываемыми ростом пьянства — прогулами, браком и авариями на производстве.
В 1930 году было открыто сатирическое кладбище, высмеивающее прогульщиков, лжеударников, «летунов», «рвачей», пьяниц. В центре кладбища был установлен фанерный «осиновый кол». Но разве страшно было фанерное кладбище порокам, которые подпитывались самим режимом?
Режим опаивал рабочих дешёвой водкой, сокращая тем самым и их доходы, и их производительность. Режим занимался приписками и дутыми показателями, выкручивал руки заводам и колхозам, требуя отчётов по ударникам и задранным нормам. А вину за свои пороки власть сваливала на самих рабочих, клеймя тех, кто требовал повышения зарплаты рвачами, а тех, кто искал для себя более подходящей работы — летунами.Наряду с распространением водки настоящей, Сталин охотно прибегал к духовным видам «опиума народа» — марксистская идеология была превращена в разновидность церковной схоластики, партийная жизнь была сведена к ритуалу, а потом Сталин уже открыто пошёл на «конкордат с церковью».
Он лгал массам, развращал их, консервировал худшие черты массы: возрождал веру в доброго царя, потакал националистическим инстинктам, натравливал толпу на своих политических противников, используя антисемитскую риторику и т. д. К чему всё это привело?
Есть у Андрея Сахарова в потоке общих либеральных вздохов о зле сталинщины несколько верных замечаний. Он говорил, что сталинизм воспользовался «прогрессивной, научной и популярной среди трудящихся социалистической идеологией, которая явилась очень удобной ширмой для обмана рабочего класса, для усыпления бдительности интеллигенции и соперников в борьбе за власть» в сочетании с «цепной реакцией пыток, казней и доносов». В итоге «страшный удар был нанесён против советского народа, его наиболее активных, способных и честных представителей».
Современные реакционеры (либералы и монархисты) склонны сетовать на то, что, де, революция уничтожила российскую интеллигенцию, плоды чего мы пожинаем до сих пор. Такая позиция снова оказывается на руку сталинизму. Чего же хотеть от Сталина, если ему досталась страна в таком ужасном состоянии? «Других людей» у Сталина «для нас не было». На самом же деле, конечно, революция глубоко перепахала Россию и российский народ, пошатнув позиции старой интеллигенции, но и запустив процесс формирования интеллигенции новой. К сожалению, этот процесс и был сильно замедлен и извращён сталинизмом.
Таким образом сталинизм (а не революция) обеднил и обескровил народы России, поставив преграды для их духовного роста. Мы привыкли к беспрекословному подчинению, к начальственному окрику, к опасливому отношению к «политике», которую мы предпочитаем отдавать на откуп «большим людям», мы привыкли к равнодушию.
Конечно, со временем в массах утвердилось востроженное отношение к Сталину, культ вождя, вера в его мудрость. Слёзы пролитые в день его похорон отнюдь не миф, а горькая усмешка истории. Но ещё больше тут было бюрократической показухи, стремления чиновников выслужиться перед «хозяином». Стремясь снискать благосклонность вождя, сталинские вельможи усердно инсценировали «всенародную любовь» к Иосифу Виссарионовичу. На самом же деле это было не естественным и самостоятельным проявлением народных чувств, а чиновными постановками.
При этом Сталин даже в периоды наибольшего укрепления своей власти и своей популярности не переставал бояться народа, никогда не выступал на митингах. Он осмелился обратиться к народу лишь в самый критический период Великой Отечественной войны, да и то не напрямую, а в срежиссированном видео-обращении, которое лишь имитировало выход «вождя» на трибуну. Сталин тогда обратился к советскому народу «братья и сестры». Второй раз он обратился к народу уже после победы и с холодной формулировкой «граждане»3.
Чем оправдывали такую ситуацию, чем успокаивали себя соратники Сталина, терпевшие диктатора, проводившие его политику?
Николай Бухарин (в пору, когда он ещё был правой рукой Кобы) в приватной беседе высказал следующий взгляд: «Нам трудно жить, очень трудно… Спасает только вера в то, что развитие всё же, несмотря ни на что, идёт вперед. Наша жизнь, как поток, который идёт в тесных берегах. Вырваться нельзя. Кто попробует высунуться из потока, того подстригают, но поток несется по самым трудным местам и всё вперед, вперед, в нужном направлении… И люди растут, становятся крепче, выносливее, более стойкими, — и всё прочнее стоит на ногах наше новое общество»4.
Большие надежды Бухарин возлагал на сталинскую (на самом деле, бухаринскую и отчасти радековскую) конституцию: «Людскому потоку будет много просторнее… Его уже не остановить — и не угнать в сторону!»5
Увы, как мы видим, все надежды «искренних сталинистов» не оправдались: любые бумажки, законы и даже конституции легко перечёркиваются, переписываются, если они не подкреплены институтами народной самоорганизации, а народ при Сталине вовсе не рос и не становился крепче, а на протяжении всего послеленинского периода становился всё бесправнее и равнодушнее — вплоть до нашего нынешнего позорного состояния.
Примечания
1Роговин В. Сталинский неонэп.
2История СССР. 1990. № 4. с. 17.
3См. Эренбург И. Люди, годы, жизнь.
4Цит. по: Роговин В. Сталинский неонэп.
5Там же.
Что случилось ... 