Г.К.Грос. Франц Фанон и революция в Африке

Опубликовано в The Journal of Modern African Studies, 6, 4 (1968), СС. 543-556. Перевёл Дмитрий Косяков.

Самым мощным вдохновителем теории африканской революции, до сих пор во многих отношениях пребывающей в зачаточном состоянии, стал вест-индский¹ психиатр Франц Фанон. Его произведения поначалу были доступны исключительно франкоязычной публике, и даже после их перевода на английский и публикации в журнале «Présence africaine», они оставались почти неизвестными. Но рост расовых противоречий в Африке и США привлёк внимание к этому самобытному мыслителю.

Франц Фанон родился в 1925 году в Фор-де-Франс, старой столице Мартиники. Он изучал медицину во Франции, специализировался в области психиатрии, сражался во французской армии во Второй мировой войне и в качестве доктора отправился в Алжир, где работал в госпитале в Блиде, пока не сделался членом Фронта национального освобождения (ФНО) — алжирского освободительного движения. В возрасте 27 лет он написал книгу «Чёрная кожа, белые маски» («Peau noire, masques blancs»), которая была опубликована в 1952 году. В 1959 году последовала его вторая книга «Пятый год алжирской революции» («L’An V de la Revolution algerienne»). Его самый важный труд «Проклятьем заклеймённый» («Les Damnes de la terre»²), вышла год спустя после его смерти. В 1960 году Фанон стал послом Алжирской республики в Аккре, но умер на следующий год в Вашингтоне в возрасте 37 лет.

Не его краткую, но насыщенную жизнь влияли весьма разнородные обстоятельства и опыт. Его происхождение из французской колонии Мартиника, учёба в Париже в 1950-е годы, его специальность врача и психиатра и его непрерывная, до последних дней жизни, борьба на стороне алжирской революции — вот четыре периода, обозначившие важнейшие этапы его духовного роста.

Мартиника

В первой книге Фанона, «Чёрная кожа, белые маски» (Париж, 1952), даётся анализ и оценка Мартиники, какой автор видел её перед отъездом во Францию. С 1635 г. этот остров, нынче насчитывающий 270 тыс. жителей, был частью Французской колониальной империи. Ему были присущи все признаки колониального общества, забывшего собственную культуру за столетия отношений с Францией и всё более утрачивавшего себя. Высшие классы состояли из белых колониальных чиновников, французских поселенцев и торговцев, а также некоторого числа «эволюэ»³.

Цвет кожи сделался признаком социального статуса, так что, по выражению Фанона, «белизна» окружала белых, как «чернота» окружала чёрных.

Отношения между черными и белыми как проблема отчуждения и являются главной темой книги, в которой Фанон пользуется, по его словам, «психоаналитическим» методом, но в действительности его метод представляет собой сплав социологических, психологических и марксистских элементов и понятий.

Фанон изучает проблему самоотчуждения на разных уровнях, начиная с языка. Он показывает, что хорошее знание французского, особенно при идеальном произношении, было на Мартинике условием для высокого общественного положения.

Таким образом, обучение во Франции давало не только определённые знания, но, что важнее, открывало путь к социальной мобильности. Говорить по-французски, выглядеть по-французски — это становилось навязчивой идеей; а дурная привычка некоторых французов говорить на «пти-негр», разновидности французского пиджина, со всеми инородцами, даже с теми, кто говорил по-французски лучше них самих, сделалась обидным оскорблением.

При таком положении дел поэзия Эме Сезера, опубликовавшего в 1939 году «Дневник возвращения в родную страну» (Cahier d’un retour au pays natal) — предвестье движения негритюда — явилась культурной освободительной силой. Он не только показал превосходный уровень владения языком угнетателя, но и использовал его в качестве оружия против культурного угнетения.

Его имя стало широко известно, после того как основатель французского сюрреализма в литературе Андре Бретон, будучи сослан на Мартинику вишистским режимом, обнаружил небольшой журнал «Tropiques», который редактировали Эме Сезер и его жена Сюзанна. В первых выпусках они пытались заново открыть историю Африки до работорговли и тем самым проследить историю собственного народа, привезённого на архипелаг в качестве рабов. В своих исследованиях они ссылались на труды немецкого историка-африканиста Лео Фробениуса⁴.

Но в этом пункте Фанон расходится с Сезером и более поздним движением негритюда: он убеждён в бесполезности изучения и романтизации прошлого Африки. Он не считает, что это поможет решить проблемы современности. Он догадывается, что все попытки осветить историю Африки и приравнять её к истории Европы являются лишь следствием глубокого комплекса неполноценности. Для него это только отклик на европейское давление, а он требует самостоятельных действий, и только в этом плане его интересуют сочинения Эме Сезера.

Комплекс неполноценности, по мнению Фанона, не является врождённым, как это описывает Д. Маннони в «Психологии колонизации»⁵. Он является порождением колонизированного общества. Чтобы пояснить свою мысль он приводит в качестве примера два романа: один — писательницы с Мартиники Майотты Капеции «Я мартиниканка», а второй — сенегальца Абдулайе Саджи «Нини».

Первый рассказывает о девушке с Мартиники с чуть более светлой кожей, чем у других, мечтающей выйти замуж за белого. Во втором речь идёт о цветной девушке, опасающейся потерять своё положение в обществе из-за брака с африканцем. Фанон сравнивает белый расизм с европейским антисемитизмом. Подобно Сартру, который считает еврея творением не-еврея, христианина, он считает колонизированную Африку с её комплексами неполноценности творением предрассудков белого человека и его комплекса превосходства.

В главе «Негр и психопатология» Фанон сравнивает представление о неграх и евреях: «На феноменологическом уровне мы имеем дело с двойной реальностью. Еврея боятся из-за его жадности. «Они» повсюду. «Они» заполонили банки, биржи, правительство… «Они» управляют всем. Скоро вся страна будет принадлежать «им»… Что касается негров, то они обладают огромной сексуальной силой. А чего вы хотите, при всей свободе, которой они пользуются в своих джунглях!… У них детей столько, что они им счёт потеряли… Всё действительно катится к чёрту. Правительство и государственный аппарат — во власти евреев. Наши женщины — во власти негров»⁶.

Невротическое отношение европейцев подтверждается эмпирическим исследованием. Фанон опросил 500 европейцев на предмет того, какие ассоциации у них вызывает слово «негр». 60% ответов содержали следующие понятия: биологический, сексуальный, сильный, атлетический, боксёр, дикий зверь, дьявол, грех, и так далее. Достоверность методов отбора и опроса Фанона вызывает сомнения, но сам факт показывает стремление обосновать своё утверждение.

Большое влияние на него оказал немецкий психолог Альфред Адлер, отступник школы Зигмунда Фрейда⁷. Адлер считал, что комплексы неполноценности часто компенсируются с помощью комплексов превосходства⁸. По мнению Фанона, это относилось и к населению колонизированной Мартиники, но их комплекс превосходства распространялся не на белых, а на сенегальцев, привезённых на остров в качестве солдат и имевших ещё более тёмную кожу. Поэтому Фанон спрашивает, понимают ли французские учителя и школьные инспекторы, что они сделали. Своими учебниками, методами и программами они привили своим ученикам сильный комплекс неполноценности.

Фанон обращается к гегелевской идее, что формирование самосознания происходит за счёт признания другими. Африканец на Мартинике должен освободить себя, а не ждать признания только со стороны белых; африканец должен обрести себя в борьбе против угнетения и предрассудков. Эта заключительная часть книги Фанона стала вступлением к его дальнейшим попыткам выработки революционной теории. Марксово выражение, приведённое в начале последней главы «Чёрной кожи, белых масок», стало лейтмотивом его последующих работ: «Социальная революция XX века может черпать свою поэзию только из будущего, а не из прошлого. Она не может начать осуществлять свою собственную задачу, пока она не покончит со всяким суеверным почитанием старины. Прежние революции нуждались в воспоминаниях о всемирно-исторических событиях прошлого, чтобы обмануть себя насчет своего собственного содержания. Революция XX века должна предоставить мертвецам хоронить своих мертвецов, чтобы уяснить себе собственное содержание. Там фраза была выше содержания, здесь содержание выше фразы»⁹.

Алжир

К социальной революции ХХ века, революции в развивающихся странах¹⁰, Фанон приобщился в качестве наблюдателя и участника Алжирской революции. Он оставил царство теории и приступил к политической деятельности. Первые результаты его наблюдений изложены в его книге «Пятый год Алжирской революции» (L’An V de la revolution algerienne)¹¹, заглавие которой отсылает к «18 брюмера Луи Бонапарта» Маркса. Обе книги схожи тем, что дают не историческое описание, а анализ общественной ситуации, породившей историческое событие и изменившейся под влиянием этого события. Но отличие книги Фанона заключается в том, что её герой — народ, герой, шагающий к победе. Герой книги Маркса — пролетариат, терпящий поражение в борьбе с силами реакции. Книга Фанона имеет обществоведческий характер. Врач-психолог становится обществоведом, не забыв о своём образовании. Его метод — включённое наблюдение. Это взгляд революционера, человека, который говорит о себе, что «спит на голой земле с деревенскими мужчинами и женщинами, переживает драму народа и становится частью тела Алжира».

Это книга о феноменологии революции, а не о её теории. Фанон начинает с такого, казалось бы, поверхностного момента как одежда. «Стиль одежды, традиции костюма — самая очевидная, непосредственно бросающаяся в глаза отличительная черта любого общества». Такова первая фраза первой главы, имеющей двусмысленное название «Алжир срывает покровы». Колониальное правительство, чиновники, церковники — все старались добиться отмены ношения мусульманками традиционной чадры. Но именно эти нападки на элемент традиции превратили его в символ, вокруг которого стало кристаллизоваться народное сопротивление. «Мы видим в этом закон колонизации», — пишет Фанон. «На первом этапе действия и планы оккупационных властей определяют, вокруг чего будут выстраиваться силы сопротивления и воля народа к самосохранению. Белый творит чёрного. Но чёрный творит негритюд. В пику нападкам колониалистов на чадру он делает из чадры культ».

Однако события развивались. Женщинам пришлось войти в ряды сопротивления и сменить чадру на европейскую одежду, чтобы служить разведчицами в европейских кварталах алжирских городов. Война совершенно изменила роль алжирских девушек и женщин, которые должны были сражаться плечом к плечу со своими отцами и братьями. Революция принесла освобождение алжирским женщинам. Она вынудила патриархального отца примириться с тем, что его дочь-революционерка слушается не родителя, а своих командиров, что она ведёт неведомую ему жизнь и не прячет своего лица, что было немыслимо ещё несколько лет назад. Но чадра снова стала орудием политики в 1957 году, когда полиция запретила женщинам переносить пакеты и поклажу по улицам. Тогда они вернулись к традиционному наряду, особенно к своим чадрам, чтобы проносить оружие и иной важны для революции груз. Так чадра превратилась из символа традиции в орудие сопротивления.

Фанон анализирует разнообразные последствия алжирской войны для традиционного семейного уклада. Старший брат потерял главенство, поскольку младшие братья были такими же солдатами, как и он, а то и выше рангом. Муж лишился преимущества, поскольку его жёны сражались вместе с ним в армии; пришлось учредить специальные суды для разбора бракоразводных дел между членами армии и предоставить женщине больше прав, чем то предусматривали законы традиционного магометанства. Радио, прежде презиравшееся в качестве европейского устройства, оказалось в центре семейной жизни, поскольку оно передавало сведения о войне, о сражающихся родственниках, инструкции на будущее. Ещё один пример такого изменения устоев дало общественное положение докторов. Теперь в них видели не представителей колониальной власти, контролирующих заболевания, обслуживающих европейцев и не пользующихся доверием населения, а бойцов ФНО, заботящихся о раненых и помогающих своим братьям сопротивляться европейцам при помощи тех самых европейских изобретений, в которых прежде видели угрозу традиционной культуре.

Я не буду более углубляться в содержание его второй книги. По своей гетерогенной, эссеистической форме она является подготовкой к его главному теоретическому труду «Проклятьем заклеймённый». Но из неё следует, что война в Алжире принесла много революционных перемен даже самым консервативным слоям общества и самым интимным сферам жизни, перемен, которые с гораздо большим трудом происходили в Африке к югу от Сахары, поскольку там революция не проторила им путь. Такое медленное движение перемен может привести к потере солидарности и усилению разобщения людей, в то время как в Алжире всеобщее сплочение было обеспечено агрессией со стороны французских поселенцев, солдат и полиции.

Освобождение и будущее

Жан-Поль Сартр, влияние которого ощущается уже в первой работе Фанона, написал предисловие к его последней книге, «Проклятьем заклеймённый»¹². Как и многие французы в те годы, Сартр опасался, что алжирская война деморализует французских солдат и офицеров, уничтожит остатки гуманизма и тем самым приведёт саму Францию к моральной катастрофе. Он задаётся вопросом, можно ли остановить этот гибельный процесс, и если да, то как. И отвечает: «Да. Ибо насилие, подобно копью Ахиллеса, способно исцелять раны, им нанесённые… Вот, куда ведёт диалектика: вы осуждаете эту войну, но не решаетесь открыто принять сторону алжирских бойцов… А если вас припрут к стенке, то вы ещё, может быть, дадите выход новой жестокости, воспитанной в вас старыми, часто повторявшимися преступлениями. Но, как говорится, это другая история: история человечества. И я уверен, что близится час, когда мы примкнём к рядам тех, кто её творит»¹³.

Думаю, не требуется напоминать читателю о другом варианте сартровского лозунга с заменой единственного слова: «Вы осуждаете эту войну, но не решаетесь открыто принять сторону вьетнамских бойцов». Это означает принятие насилия. «О насилии» — так Фанон назвал первую главу. Колониализм можно уничтожить только насилием. Только насилием могут быть освобождены колонизированные страны. Чтобы оценить глобальные последствия алжирских событий, Фанон рассматривает ситуацию сперва на национальном, а потом на международном уровне.

Фанон описывает колониальное общество как разделённый мир, в котором белые живут в своих кварталах со своими школами и больницами. Белый презирает алжирца, алжирец завидует белому и ненавидит его. Между этими мирами нет нейтральной земли; солдат и полицейский воплощают чистое насилие. Задача церкви — уничтожить местную культуру: «Церковь в колониях — это церковь белых, чужаков. Она призывает к смирению не перед богом, а перед белым, хозяином, угнетателем. И, как известно, на этом пути много званых, но мало избранных…

В качестве примеров приводятся и изучаются примеры всех тех святых, которые подставляли другую щёку, которые прощали совершённую в их отношении несправедливость, которых оплёвывали и поносили»¹⁴.

Первая заповедь для находящихся под колониальным гнётом — оставаться на местах и не переступать границ. Неудивительно, что в результате накапливается злоба, что возникает желание уехать или преодолеть запреты, и что эта злоба ищет выхода. Фанон указывает на два таких выхода. В традиционном обществе это может быть криминальное поведение в отношении своих соплеменников или бегство в пляски и примитивную мифологию местных религий. Буржуа реагируют иначе. Они также ощущают унижение, они также не в состоянии развивать свои способности, но их экономические и культурные интересы не позволяют им открыто присоединиться к революции, покуда они надеются сохранить свои привилегии и собственность. Поэтому они выступают за ненасильственный путь. «В простейшем виде этот ненасильственный путь означает для интеллектуальных и экономических верхов колонизированной страны, что буржуазия имеет с ними одни интересы, и что поэтому надо срочно и непременно сговориться с ней во имя общего блага». Буржуазия скована нерешительностью. «Когда им говорят, «пора действовать», им мерещатся падающие на них бомбы, подстерегающие их на каждой дороге бронемашины, пулемёты и полицейские меры… И они боятся шелохнуться»¹⁵.

Фанон считает такой ход мысли исторически ложным. Даже Наполеон был вынужден уйти со своими превосходящими силами из Португалии в 1810 году, когда там против него развернулась партизанская война. Капиталисты в конечном счёте не заинтересованы в войне, которая приносит убытки и не имеет верных шансов на успех: «монополистическая группа внутри буржуазии не станет поддерживать правительство, чья политика — это политика оружия. Фабриканты и финансовые магнаты ждут от своего правительства не уничтожения покорённых народов, а защиты своих «законных интересов»» с помощью экономических соглашений¹⁶. Кроме того экономическая конкуренция между Востоком и Западом не позволяет слишком долго вести колониальные войны. Если рассмотреть эти рассуждения Фанона в свете опыта войны во Вьетнаме, можно прийти к другим выводам¹⁷, но мы не касаемся этой темы.

В итоге Фанон приходит к выводу, что не компромисс, а только борьба вынудит колониализм отступить. Но эта борьба начнётся — и это очень важный пункт его теории — лишь когда передовая элита городов, обладающая идеями, но без массовой базы, обратится к деревне, в которой она сможет разыскать людей, готовых действовать, но нуждающихся в идейном руководстве. Ошибка политических партий колониальных стран заключается в отсутствии связи с массами, в ограничении своей деятельности исключительно городскими рабочими, ремесленниками и служащими, составляющими лишь небольшую часть населения.

Фанон считает, что в этом пункте марксистская теория не работает. Пролетариат в колонизированных странах — это не угнетённая масса промышленных рабочих, а небольшая привилегированная группа оплачиваемых работников, которым, в отличие от крестьян, есть что терять, кроме своих цепей. И буржуазия здесь — это не тот изобретательный, производительный, предприимчивый класс «Коммунистического манифеста», а паразиты, наживающиеся на колониальной экономике. Ни партии, ни пролетариат не в силах послужить революции; зато есть три общественных слоя, способных это сделать: крестьяне, интеллигенция и обездоленные изгои, прозябающие в нищете и без работы на городских окраинах. Революционные процесс, согласно Фанону, разворачивается следующим образом.

Городские радикалы убеждаются, что они не в состоянии перебороть буржуазную апатию собственных партий и оказываются в изоляции. Им следует переместиться в сельскую местность, где они внезапно встречают людей, вопрошающих, когда можно будет приступить к борьбе. Радикалы откликаются на зов и предоставляют крестьянам необходимое руководство и технические знания. Колониальное государство, узнав об этом, пытается нанести ответный удар по «бунтовщикам» с помощью двух групп — религиозных лидеров и люмпен-пролетариата. Это вызывает определённое смятение, но вскоре революционные вожаки осознают необходимость распроститься с ложным представлением о едином народе с одной стороны и едином фронте белых с другой. Они принимают к сведению различия экономических групп и интересов внутри своего народа и наличие белых, сочувствующих их делу и осуждающих колониализм. Бороться надо не с белыми, а с колониализмом.

Фанон однако не удовлетворяется простым анализом алжирского положения и описанием жёстких методов борьбы с колониализмом. В главе «Злоключения национального самосознания» он старается предугадать, что будет после победы. Его прогнозы опираются на опыт африканских и южноамериканских стран, завоевавших независимость. Похоже, Гана особенно повлияла на его выводы, касающиеся четырёх аспектов: предназначения национальной буржуазии, роли национального лидера, позиции партии и устройства армии.

Национальная буржуазия, как отмечает Фанон, обладает психологией торговцев, а не предпринимателей. Она занимает освободившиеся после колонизаторов места и при помощи трёх-четырёх лозунгов требует от промышленных и сельских рабочих чрезвычайных усилий во имя восстановления родины. Эти лозунги также подхватывают мелкая буржуазия, ремесленники и рабочие.

«Ремесленники и мастеровые начинают бороться с неместными африканцами… От национализма мы приходим к ультранационализму, к шовинизму и наконец к расизму». Фаноновская идея национализма совсем другая, он предупреждает: «Если национализм не будет осмыслен, если он не обогатится и не углубится при помощи быстрого роста общественной и политической сознательности, иными словами, если он не преобразуется в гуманизм, он заведёт нас в тупик»¹⁸.

Фанон считает, что расплывчатая идея африканского единства не выдерживает напора местных противоречий внутри стран, вражды между христианством и исламом, различий между арабской и чёрной Африкой. «Расовые предрассудки молодой национальной буржуазии — это оборонческий расизм, основанный на страхе»¹⁹. Этот страх, чувство беззащитности не только перед колониализмом, но и перед массовой неграмотностью старыми племенными традициями вынуждает буржуазию искать опору в партии. «Единая партия есть современная форма буржуазной диктатуры, неприкрытая, неприкрашенная, грубая и циничная». Это защита частных интересов и частных прибылей от растущего разочарования большинства людей, ожидавших действительного улучшения условий своей жизни. Для более успешного выполнения этих задач нужен харизматический лидер: «До завоевания независимости лидер в целом воплощает народную жажду освобождения, политической независимости и национального достоинства. Но как только независимость провозглашена, лидер откроет своё истинное предназначение: он сделается не воплощением конкретных потребностей людей в хлебе, земле и возвращении страны в священные руки народа, а генеральным президентом компании спекулянтов, жаждущих наживы, то есть национальной буржуазии. И несмотря на периодические благие намерения или искренние заявления, объективно он является ярым защитником отныне совпадающих интересов национальной буржуазии и бывших колониальных компаний»²⁰.

Лидер тем более необходим, что старая революционная партия перестаёт существовать, сохранив лишь своё название, флаг и девиз. Но за этими замечаниями Фанона различим его идеал партии: естественно развивающаяся партия с движением идей и кадров, с оживлёнными дискуссиями на всех уровнях. Но той партии, существовавшей в период освободительной борьбы, больше нет. Фанон видит четыре способа выйти из этого тупика:

• Общая политизация. Люди должны получить возможность принимать участие в принятии решений.
• Третий сектор экономики — особенно управление им — должен быть национализирован; торговля должна находиться в руках государства.
• Партия должна быть полностью отделена от правительства и администрации. Она должна стать орудием выявления и изъявления потребностей и требований людей. Она не должна служить карьеристам способом получения местечек в госаппарате.
• Децентрализация государства и партии. Во избежание процесса «макроцефализации» регионы должны иметь своих представителей. Фанон заявляет: «В отсталой стране руководители партии должны сторониться столицы, как чумы. За небольшими исключениями они должны жить в сельской местности. Следует избегать сосредоточения всей политической деятельности в городах… Партию следует предельно децентрализовать. Это единственный способ вдохнуть жизнь в мёртвые, ещё не пробудившиеся регионы»²¹.

Из своего опыта войны в Алжире Фанон вывел принцип «коренной демократизации» в духе Карла Мангейма. Этот принцип должен сгладить противоречия между буржуазией и пролетариатом, городом и деревней, партией и народом. Фанон убеждён, что имеет смысл замедлить развитие, лишь бы растолковать людям каждый шаг на пути модернизации общества и хозяйства. Развитие обеспечивается не авторитарными мерами, а терпеливым сотрудничеством и образованием.

Подобным образом Фанон смотрит и на армию. Армия — как в Израиле — должна быть школой нации. Её задача — углублять чувство единства между жителями различных регионов, обучать грамотности, а также основам технических знаний, чтобы люди могли участвовать в деле национального развития. Фанон — противник профессиональной армии и сторонник народной милиции. Как всякий участник народного сопротивления он не приемлет войны в качестве специальности. Он имел дело с профессиональными солдатами в виде французских парашютистов и Иностранного легиона.

Однако Фанон понимает, что его предложения не могут решить проблемы развивающихся стран. Кроме того он понимает, что выбор социалистического направления развития экономики, приверженцем которого он является, не даёт независимости от иностранной помощи, от поддержки индустриально развитых стран. Но в этой поддержке он видит компенсацию, не благотворительность, а интернациональный долг, моральную обязанность развитых стран. Он надеется — и обоснованность этой надежды вызывает некоторые сомнения — что массы промышленных рабочих в промышленно развитых странах однажды почувствуют солидарность с массами «третьего мира»²². Но помимо этой надежды, ему хватает здравомыслия, чтобы признать необходимость помощи индустриализованных стран.

Фанон занимает сходную позицию в отношении попыток заново открыть историю и культуру Африки. Он верит не в африканскую, а в национальную культуру которую предстоит создать самому народу. Организованная и сознательная борьба, которую ведут колонизированные народы в надежде завоевать суверенитет, для него является наивысшим проявлением культуры. «Занимать ответственный пост в неразвитой стране, значит, понимать, что в конечном счёте всё зависит от образования масс, от повышения культуры мысли и от того, что мы слишком поспешно именуем «политическим просвещением»»²³.

Фанон — теоретик

Если после этого краткого обзора произведений Франца Фанона мы постараемся оценить своеобразие его идей, то увидим, что он не является ни экзистенциалистом, как некоторые считали из-за его близкого знакомства с Сартром, ни догматическим марксистом, несмотря на его пристальный интерес к трудам Маркса, Энгельса и Гегеля.

Национализм для Фанона имеет двойственную суть: он является орудием освобождения, но в то же время должен преодолеть свою узость, чтобы люди могли действовать сообща на почве нового гуманизма. Фанон — не расист, что следует из его резкого отзыва на попытку Сартра диалектически охарактеризовать негритюд как «антирасистский расизм». Фанон отказывается от понятия расы, для него понятие «человек» превыше всех рас. В этом отношении его теория звучит популистски, поскольку для него высшей властью является не правительство, партия или вождь, а «народ»²⁴. Люди, составляющие народ, сами по себе могут придерживаться различных мнений, но Фанон легко мог представить себе солидарность всех угнетённых мужчин и женщин, белых, жёлтых и чёрных. И в этом он также расходится со Стокли Кармайклом. Они оба допускают применение насилия с целью освобождения, оба признают необходимость чёрного человека самоутвердиться по отношению к белому. Но Фанон отказывается основывать свою идею сопротивления, культуры на расизме. Есть народы и личности, угнетатели и угнетённые, но нет рас угнетателей и рас угнетённых. Такое разделение для Фанона слишком примитивно.

Недостатком его теории можно счесть его предложения по развитию независимой Африки. Он предпочитает социалистическую экономику²⁵ бюрократизированной централизованной диктатуре. Он ориентирован на умеренный федерализм, не впадающий в регионализм. Но он не поясняет, что защитит социалистическую экономику от бюрократизации, федерацию — от распада на составные части, а отделённую от государства партию — от поглощения госаппаратом. Вместо того, чтобы объяснить, как паразитическая буржуазия может превратиться в производительную, он лишь требует её ликвидации²⁶. Как может быть уничтожен один класс без замены его другим? Он хочет защитить малые группы, но не указывает, как следует бороться с предрассудками в их отношении.

Наконец, можно усомниться в абсолютной применимости его идеи насилия. Есть много свидетельств необходимости насилия в африканских странах, находившихся или находящихся под игом белых поселенцев, таких как Алжир, Родезия, Южная Африка, португальские территории. Но в иных странах — в Гане, Танзании, Сьерра-Леоне — где таких переселенцев не было, насилие для завоевания независимости или преобразования колониальной экономики в подобие «социалистической» не потребовалось. Результаты гораздо более жестоких действий в Европе и США в последние годы показали, что к насилию как инструменту революции следует подходить гораздо более избирательно²⁷. Необходимо заново осмыслить истоки, действенность и управляемость насилия. Для этого нужно выйти за пределы идей Франца Фанона, в значительной мере выведенных из опыта Алжирской войны.

Но несмотря на эти и другие недостатки, его взгляд оказался ценным в следующих аспектах:

• Его предложение связать городскую интеллигенцию с крестьянскими массами было осуществлено на Кубе, а также в определённой степени в ходе борьбы за независимость в Южной и Северной Родезии и остаётся первоочередной стратегической задачей.
• Его предупреждение о превращении буржуазии в паразитическую и о необходимости вернуть ей производительный характер было услышано многими африканскими лидерами — от Леопольда Сенгора до Секу Туре²⁸.
• Фанон ясно видит стремление капиталистических стран, особенно бывших колониальных держав, влиять, а если получится, то и господствовать, над хозяйством завоевавших независимость стран со всеми вытекающими международными последствиями.
• Его вывод о том, что роль пролетариата в «развивающихся странах» вынуждены, по крайней мере поначалу, играть крестьяне и безработные городские жители, поскольку рабочие превращаются в привилегированный класс, является ценной поправкой к современной марксистской картине мира.
• Его заключение о том, что только с помощью насилия можно заставить колонизаторов — и иные экономически заинтересованные группы — отказаться от их привилегий, было взято на вооружение в частности кубинскими революционерами и представителями «Блэк пауэр» и даже некоторыми европейскими леворадикальными группами.

Вот почему влияние книг Франца Фанона растёт в среде антиколониальных и антиимпериалистических движений в «третьем мире» и не в последнюю очередь в Африке, где множество политических лидеров и мыслителей отдают дань уважения ему и его трудам²⁹. Однако Фанона можно понять должным образом только при критическом осмыслении его доводов и оценке последствий с точки зрения конечной цели: прекращение эксплуатации человека человеком.

Примечания

Г.К. Грос — старший преподаватель социологии Университета в Дар-эс-Салааме (Танзания). Ранний вариант этой статьи был опубликован под заголовком «Frantz Fanon, ein Theoretiker der afrikanischen Revolution» (Франц Фанон — теоретик африканской революции) в Kolner Zeitschrift fiir Soziologie und Sozialpsychologie. (Cologne), XVI, 3, I964, PP. 457-79.

1Вест-Индия — историческое название островов Карибского моря, в том числе о.Мартиника, на котором родился Франц Фанон — прим. перев.

2Название отсылает к первой строчке «Интернационала».

3От фр. «развитый, приобщившийся к цивилизации». Так называли африканцев, получивших среднее или высшее образование — прим. перев.

4См. Jahnheinz J. Muntu: an outline of the new African culture (New York, 1961) и Kesteloot L. Les Ecrivains noirs de langue franfaise: naissance d’une litterature (Brussels, 1963).

5Mannoni D. Prospero and Caliban: a study in the psychology of colonisation (New York, 1956).

6Black Skin, White Masks, С. 157.

7Некоторые исследователи (напр. Г. Элленберг, Р. Фрейджер и Д. Фэйдимен) считают, что Адлер не был учеником Фрейда, и лишь позаимствовал некоторые элементы Фрейдова учения для своей оригинальной концепции — прим. перев.

8Adler A. Über den nervösen Charakter (München, I928).

9Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта//Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения в 2 т. Т.1. М.: ГИПЛ. 1949. С. 214.

10«Развивающиеся страны» — пропагандистский термин, введённый в обиход буржуазной наукой, чтобы скрыть факт эксплуатации стран «третьего мира» странами «первого мира». Более справедливым определением является «зависимые страны» — прим. перев.

11L’An V de la rivolution algdrienne (Paris, 1959).

12Fanon F. Les Damnes de la terre (Paris, 1961). Страницы далее приводятся по английскому изданию: Fanon F. The Wretched of the Earth.

13Там же.

14Fanon F. The Wretched of the Earth, СС. 32 и 52.

15Там же. СС. 48-49.

16Там же. С. 51.

17Статья Гроса написана в 1968 году. Как известно, Вьетнамская война также заврешилась капитуляцией США, так что выводы Фанона по-прежнему оказываются верны.

18Там же. СС. 125, 165.

19Там же.

20Там же. СС. 132, 133-134.

21Там же. С. 149.

22Стокли Кармайкл в выступлении перед студентами Дар-эс-Салама в 1967 году выразил сходные надежды на то, что белые рабочие в США объединят силы с афроамериканцами. На тему влияния Фанона на движение «Блэк пауэр» в целом см. Edmondson L. «Black Power» Africa and the Caribbean (Makerere University College, Kampala, 1968).

23The Wretched the Earth. С. 159.

24Ср. Saul J.S. On African Populism // Gellner Е., Ionescu G. (ред.). Populism (London, 1968).

25Очевидно, автор имеет в виду плановую национализированную экономику советского типа. Называть такую экономику социалистической со строго марксистских позиций нельзя, но такое определение использовалось в идеологических целях, и было выгодно как советской, так и антисоветской пропаганде — прим. перев.

26Неясно, в чём тут автор видит противоречие: при национализированной экономике крупная буржуазия не требуется ни в каком виде — ни в паразитарном, ни в «производительном» — прим. перев.

27Следует отметить, что противоположный лагерь, то есть американский империализм, национальная буржуазия других стран, никогда не останавливались перед применением насилия для установления своего господства, и этот подход показал свою абсолютную эффективность. Свержение антикапиталистических правительств Чили, Афганистана, Буркина-Фасо и др. методами военных переворотов и террора обеспечили мировое господство США, поражение и распад «Восточного блока», навязывание капитализма всему миру — прим. перев.

28Этот вопрос в своих выступлениях поднимали многие ответственные африканские политики, в том числе Леопольд Сенгор, Секу Туре и Джулиус Ньерере.

29См. Homage to Frantz Fanon // Presence africaine (Paris, English edition), XII, 40, СС. 130-152 и спецвыпуск Partisans (Paris), II, 1962. Число отзывов постоянно растёт: см., напр., Zolberg A. // Encounter (London), XXVII, November 1966, CC. 56-63; R.S. // Africa Report (Washington), XI, May 1966, CC. 69-77; Gedzier I. L. // The Middle East Journal (Washington), XX, 1966, CC. 534-544; Ansprenger F. // The Journal of Modern African Studies (Cambridge), I, 3, СС. 403-405. Посмертный сборник коротких политических сочинений Фанона был опубликован под названием «Pour la revolution africaine» (Paris, 1964).