Салют!
И снова пятилетка.
И всё тесней лучам в венце.
Уже и сам себя нередко
Он в третьем называл лице.
А. Твардовский. За далью даль.
Мы с вами выяснили, как Сталин относился к деревне и крестьянству. Антикоммунисты-деревенщики со многим из сказанного согласятся и скажут: «А как же иначе! Ведь коммунисты служили пролетариату и ради ненавистного нам рабочего класса готовы были сжить со свету крестьян». И в этом они снова сыграют на руку сталинизму, приравняв его к большевизму и коммунизму.
Истина же заключается в том, что к рабочим Сталин и сталинская бюрократия относились не лучше, чем к крестьянам. Сталин не был другом трудящихся масс, не доверял им и боялся их, хотя пропаганда трубила об обратном.
Мартемьян Рютин пишет: «Резолюция утверждает, что растёт из года в год благосостояние рабочих и трудящихся крестьян. В действительности их благосостояние за последние 4 года гигантски ухудшилось. Реальная заработная плата среднего рабочего составляет в настоящее время не более 25% от реальной заработной платы 1927 года, расходная часть бюджета середняка-крестьянина (колхозника) на свои семейные нужды в товарных рублях с настоящее время в 3-4 раза ниже, чем 1926-1927 гг. К этому привела авантюристическая антиленинская политика Сталина»1.
Сталинисты скажут, что выкачиваемые из народа средства отправлялись на индустриализацию страны, которая была необходима для победы в Великой Отечественной войне. Как будто эту войну кто-то заранее спланировал, договорился о её дате, чтобы Сталин успел заблаговременно подготовить СССР к вторжению. О причинах Второй мировой и Великой Отечественной войны мы поговорим ниже.
Сейчас же хочется сказать, что при общей справедливости курса на индустриализацию, который Сталин взял у Троцкого, бюрократические и диктаторские методы, применявшиеся Сталиным, дали обратный эффект: ухудшение жизни масс, отказ им в самом необходимом тормозил развитие индустриализации.
Приоритет был безраздельно отдан «сектору А», то есть тяжёлой промышленности, производству средств производства. Всё отдавалось ей.
«С 1931 года промышленность, в которой всевозрастающую роль занимал сектор «А», стала нерентабельной и оставалась таковой до конца 30-х годов. Строительство многочисленных предприятий затягивалось. Невыносимые условия труда и существования рабочих порождали текучесть, прогулы, небрежную работу, поломки машин, высокий процент брака, снижение темпов роста производительности труда», — пишет Вадим Роговин2.
Повторюсь, индустриализация была необходима стране, а коллективизация была необходима для индустриализации, но административная гонка превратила то и другое в катастрофу. Темпы и объёмы постоянно задирались. В итоге сталинский аппарат предельно эксплуатировал не только деревню (то есть крестьян), но и город (то есть рабочих). Какие методы для этого применялись? Сталин не придумал ничего лучше, как снова украсть идеи своего заклятого врага, Троцкого, причём идеи, от которых сам Троцкий давно отказался. Но Сталину годилось всё, что он только мог отыскать в мусорной корзине Льва Давыдовича.
Я говорю о тактике военного коммунизма и милитаризации труда. Сталин снова вернул страну в обстановку военного времени. Из эпохи военного коммунизма, из речей Троцкого сталинские газеты черпали формулы и лозунги, описывая трудовые процессы словами «фронт работ», «мобилизация», «прорыв». «Такая терминология отражала фактическую замену предусмотрительного, делового и гибкого планирования волюнтаристским, при котором корректировка планов осуществлялась недискуссионным образом, а трудящимся отводилась лишь роль объектов непрерывного подхлёстывания», — отмечает Роговин.
К чему привела индустриализация по-сталински? Как справедливо замечает русский историк и философ Георгий Федотов, итоги первой пятилетки вызвали «глубокое разочарование» у наиболее коммунистически настроенных людей, ведь «несмотря на цифры технических достижений», «в результате стройки Россия оказалась обнищавшей и разорённой»3. Причём разорённой она оказалась не в смысле своей материально-технической базы — база-то как раз выросла — а в смысле утраты социальных завоеваний революции, народных прав и свобод ленинской поры. «Колхозник и чернорабочий всего более придавлены государством рабочих и крестьян»4.
Права трудящихся постоянно и последовательно урезались. Причём делалось это не только формально, но и неформально. Скажем, формально за рабочими было оставлено право менять место работы, но на того, кто бы пожелал таким правом воспользоваться, навешивали ярлык «летуна» и преследовали5. Формально профсоюзы защищали интересы рабочих, а на деле представляли интересы госаппарата, то есть работодателя. Формально за рабочими сохранялось право на забастовку, а на деле забастовки лицемерно переименовывались в «волынки» и эти волынки запрещались.
Вспоминает Никита Хрущёв, сам выходец из рабочих: «Строительных рабочих вербовали в деревнях и селили в бараках. В бараках люди жили в невыносимых условиях: грязь, клопы, тараканы, всякая иная нечисть, а главное, плохое питание и плохое обеспечение производственной одеждой. Да и вообще нужную одежду трудно было тогда приобрести. Всё это, естественно, вызывало недовольство. Недовольство порождали и пересмотры коллективных договоров, связанные с изменением норм выработки. К примеру, существовала где-то какая-то норма, а потом после нового года вдруг она становится на 10-15 % выше при тех же или даже меньших расценках»6.
При этом в первый период сталинского правления в советском народе всё ещё сохранялись энтузиазм и самоотверженность, пробуждённые революционной эпохой. Рабочие работали на износ, не щадя себя, по 16 часов в сутки, а то и сутки напролёт, гордились трудовыми наградами. Сталинская бюрократия безжалостно эксплуатировала это воодушевление, не только отмечая лучших, но и применяя моральные санкции, методы психологического давления к отстающим. Бригаде, которая попросту не перевыполнила план могли вручить «рогожное знамя».
Алексей Михайлович Исаев писал родителям со стройки Магнитогорского комбината: «Недавно нам в силу образовавшегося прорыва хотели поднести рогожное знамя. Так знайте, что многие горняки плакали на собрании и поклялись не допустить позора! Я никогда не думал, что рабочий (конечно, постоянный, а не сезонник) выглядит так, как он на самом деле выглядит. Если нужно, рабочий работает не 9, а 12-16 часов, а иногда и 36 часов подряд — только бы не пострадало производство! По всему строительству ежедневно совершаются тысячи случаев подлинного героизма»7.
Подобный трудовой героизм поощрялся и всячески рекламировался, даже если приводил к травмам. Вспомните культовую и знаковую книгу начала тридцатых годов «Как закалялась сталь». Автор Николай Островский с гордостью рассказывает о том, как главный герой романа Павка Корчагин и его товарищи-комсомольцы работают в лютый мороз в четыре смены без отдыха. Они голодны раздеты. Работая до полного надрыва, Корчагин тяжёло заболевает, становится инвалидом. И это преподносится в качестве примера, образца поведения. А противоположная точка зрения приравнивается к дезертирству (ещё одно слово из словаря военного коммунизма):
— Кто хочет, пусть копается в этой грязи, а у меня одна жизнь. Я завтра уезжаю.
Окунев, за спиной которого стоял крикун, зажег спичку, желая увидеть дезертира. Спичка на миг выхватила из темноты перекошенное злобной гримасой лицо и раскрытый рот. Окунев узнал: сын бухгалтера из губпродкома.
— Что присматриваешься? Я не скрываюсь, не вор.
Спичка потухла, Панкратов поднялся во весь рост.
— Кто это там разбредался? Кому это партийное задание – каторга? – глухо заговорил он, обводя тяжелым взглядом близстоящих…
Не забота об улучшении положения рабочих, условий их труда, а беспрекословное и самоотверженное исполнение спускаемых свыше приказов. Не коммунизм для людей, а люди для коммунизма. А если точнее, не партия для народа, а народ для партии.
Парадоксальным образом сталинщина стала возрождением буржуазной протестантской морали. Ещё Кант и за ним Фихте противопоставляли чувство долгу (в пользу последнего). Человек разделялся на homo phenomenon (человека чувственного) и homo noumenon (человека морального). Но о буржуазной сути сталинизма мы подробно поговорим впоследствии.
Сейчас же хочется отметить, что в раннем СССР, что бы ни говорили антикоммунисты-деревенщики, рабочие не были привилегированным классом, они эксплуатировались сильнее и имели меньше прав, чем в передовых капиталистических странах, а потому Советский Союз нельзя назвать «рабочим государством». Первоначально такая ситуация была вызвана экстремальной обстановкой гражданской войны, но в том и парадокс, что двадцатые годы стали периодом затишья борьбы с мировым капитализмом, сам Запад оказался в тяжелейшем кризисе.
Но эта передышка не была использована для того, чтобы раскрепостить советских трудящихся. Троцкий заявлял, что рабочий класс оказался экспроприирован бюрократией. Надстройка СССР оказалась, по его словам, вычищена от завоеваний Октябрьской революции при сохранении революционных достижений в базисе, фундаменте советского общества (национализированная плановая экономика). Противоречие бюрократизированной сталинской настройки социалистическому фундаменту было источником непримиримых противоречий советского общества, что и привело его к коллапсу: надстройка — бюрократическая власть, обмещанившиеся массы и развращённая интеллигенция — подчинила себе фундамент и перестроила его по своему подобию, то есть приватизировала хозяйство.
Развитие при Сталине носило уродливый, несбалансированный характер: современные автомобильные заводы ударно возводились в стране с разбитыми и некачественными дорогами, развитие одних городов сопровождалось упадком и запустением других. Да и на «квартирный вопрос» Булгаков обратил внимание отнюдь не случайно — ведь средняя жилплощадь на одного горожанина сократилась по сравнению с дореволюционным уровнем.
Производственный надрыв рабочих оказался напрасным, поскольку производительность дезорганизованного или организованного бюрократически труда оказывалась ниже, чем в США. Бюрократия умела подстёгивать, требовать, но не умела правильно использовать силу рабочих. Все работали, как проклятые, но зачастую без толку. Посмотрите в качестве яркой иллюстрации советский фильм или телеспектакль «Премия».
Отсюда завышенная себестоимость производства и относительно высокие цены на советскую продукцию при её низком качестве. Советский потребитель расплачивался за бюрократическое головотяпство.
Между тем к концу второй пятилетки центр тяжести политических репрессий сместился с крестьянства на городских жителей, которые стали проявлять всё более заметное недовольство сталинщиной. Забастовки, хотя бы и не называемые таковыми и не поддерживаемые профсоюзами, вспыхивали в отдельных цехах, а то и охватывали целые предприятия. На это сталинизм ответил массовыми репрессиями против рабочих, техников и инженеров, обвиняя их в саботаже.
Но Сталин как опытный и коварный политик применял по отношению к своим врагам не только меры прямого подавлени: он сочетал их с приёмами подкупа и раскола. Одним из таких приёмов стало знаменитое стахановское движение.
Как известно, сам шахтёр Стаханов вовсе не обладал сверхъестественной работоспособностью, просто в его бригаде был применён новый метод работы, а весь результат этой коллективной работы был приписан ему одному. И сделано это было, естественно, для того, чтобы создать дутый сверхпоказатель производительности и навязать его остальным рабочим в качестве примера.
Стаханова осыпали почестями и потребовали, чтобы на других предприятиях тоже появились свои стахановцы. И, конечно, они появились тем же самым образом – с помощью очковтирательства и приписок. Этих стахановцев также стали поднимать над общей массой рабочих, выдумывать для них всяческие привилегии, поднимать вокруг них ажиотаж. Так одна часть рабочих противопоставлялась другой.
К чему это привело? Естественно, такие методы действовали развращающе, разлагающе на рабочую массу. Сталин проделал с «рабочей аристократией» то же, что ранее проделал с партией. Пропаганда и бюрократия превратили стахановцев в привилегированную касту. Сам Стаханов, как известно, не выдержал испытания такой «заботой», зазнался, стал пьянствовать и развратничать. Однажды рассерженные рабочие даже сорвали с него пиджак с орденом Ленина и партбилетом. Ничего. Он получил новые.
Чисто бюрократический сталинский подход к делу превратил стахановское движение в очередной тормоз, фактор дезорганизации производства. Ибо как можно строить нормальные производственные планы, если одновременно призываешь часть рабочих работать по-стахановски, организуешь целые стахановские бригады, но не можешь записать туда всех поголовно, приписываешь достижения одних рабочих другим и т. д.
Сталинисты кинулись обвинять во всёх самих рабочих, мол, им не хватает культуры труда. Забывают только отметить отсутствие культуры управления и планирования да и элементарной порядочности в верхах сталинского государства, включая его вождя.
Вопреки напыщенным заявлениям о «строительстве социализма» (теорию сталинизма мы разберём ниже) к рабочим применялись все возможные капиталистические методы эксплуатации: сдельная оплата, удлиннение рабочего дня, сокращение заработка, интенсификация труда.
Всё это в сочетании с жестоким пресечением любой самостоятельности приводило не к росту активности, не к подъёму среди трудящихся, как заявлял сталинский агитпроп, а к колоссальной затравленности и задавленности трудящегося человека. Снова читаем у Рютина: «Аппарат свою собственную шумиху, суетню, трескотню и бумажную запись в ударники выдаёт за активность масс. При господстве террора над трудящимися массами не может быть и речи ни о каком действительном росте активности среди масс.
Таким образом, всё заключение о том, что мы уже вступили в первую фазу коммунизма, “целиком”, от начала и до конца, основано на лживых посылках и утверждениях»8.
То есть рабочие при Сталине не только теряли материальные блага и формальные свободы, но и деградировали в моральном плане.
И такие выводы делали коммунисты не только внутри Советского Союза, но и за его пределами. Побывавший в сталинском СССР Андре Жид, несмотря на все ухищрения сталинских лакировщиков, констатировал: «советский рабочий превратился в загнанное существо, лишённое человеческих условий существования, затравленное, угнетённое, лишённое права на протест и даже на жалобу, высказанную вслух»9.
Удивительно ли, что в момент, когда спустя десятилетия высшее начальство решило развалить Союз, советский рабочий привычно промолчал?
Примечания
1Рютин М. Сталин и кризис пролетарской диктатуры.
2Роговин В. Власть и оппозиции.
3Федотов Г. П. Судьба и грехи России. Т. II. С. 93.
4Федотов Г. П. Судьба и грехи России. Т. II. С. 94.
5В частности, этот факт отражён в воспоминаниях Евгении Таратуты. См. Таратута Е. Вышло «на правду». Воспоминания о Фадееве. https://scepsis.net/library/id_1324.html
6Цит. по: Роговин В. Сталинский неонэп. http://trst.narod.ru/rogovin/t3/xxiv.htm
7Цит. по: Роговин В. Власть и оппозиции. https://history.wikireading.ru/190416?ysclid=ld8czd2oh4399044009
8Рютин М. Сталин и кризис пролетарской диктатуры
9Цит. по: Роговин В. Сталинский Неонэп.
Что случилось ... 
Сталин против сталинизма (ч.11) Индустриализация: 1 комментарий